МАРИЯ. Ничего смешного. Мне через сорок минут выезжать. Филька уже тут. Вон дым, прогревается. Ты мне на день рождения подарил брошь за триста долларов. А батюшке в прошлом месяце, под ноябрьские, отдал двадцать семь тысяч. Пока что двадцать семь тысяч. Если я знаю все, конечно. А я могу всего и не знать.
КОЧУБЕЙ. Тебе не понравилась брошка? А докторская там еще есть?
МАРИЯ. Докторская есть. Мы могли уже давно жить в Серебряном Бору. И ездить на работу за полчаса. Ты хочешь дать денег на новый храм? Это безумные деньги. Там кроме тебя кто-нибудь помогает?
КОЧУБЕЙ. Все помогают. Все.
МАРИЯ. Кто все? Там кроме тебя и нет никого. Бабки какие-то безумные. Я видела.
КОЧУБЕЙ. Ты ж сама сказала, что для храма нужны безумные бабки. Вот они там и собираются.
МАРИЯ. Это не смешно, Игоряша. Уже не смешно.
КОЧУБЕЙ. Да, не смешно. Ровно девять, ты слышишь.
МАРИЯ. Я в сто двадцать пятый раз отказалась ехать к Гоцам. Потому что мне стыдно. Стыдно и обидно. Я не могу, понимаешь. Я один раз была в гостях у Толей, а теперь делаю вид, что некогда. Они спрашивают, почему не строитесь, и что я им должна говорить? Про батюшку?
КОЧУБЕЙ. Ты думаешь, мы построились бы на двадцать семь тысяч? Это стоит миллионы.
МАРИЯ. Я устала, Игорь.
КОЧУБЕЙ. Сейчас утро. Ты не должна уставать с утра. Вот переживем зиму, и займемся стройкой. Точно займемся.
МАРИЯ. Дома или храма?
КОЧУБЕЙ. И того, и другого.
МАРИЯ. Ничего не выйдет, как всегда. Сколько лет мы живем здесь?
КОЧУБЕЙ. Здесь очень хорошо. Нет людей, и птицы громко поют, потому что не боятся. А вот у Гоца дом довольно безвкусный. Пластмассовый камин, фальшивый дикий камень. Мне там не нравится.
МАРИЯ. А у Бориса дом прекрасный. Со вкусом.
КОЧУБЕЙ. Его жена с большим вкусом. Пока не умерла.
МАРИЯ. Типун тебе на язык! С каких это пор умерла.
>Пауза. Смотрят.
>Двигатель внутреннего сгорания.
КОЧУБЕЙ. До сих пор жива. До сих пор…
МАРИЯ. Может, пойдешь отдохнешь?
КОЧУБЕЙ. Сейчас пойду. Тебя провожу и пойду.
МАРИЯ. Вы что, пьете там со святым отцом твоим?
КОЧУБЕЙ. Ну конечно, нет. Он же якут, ему нельзя пить. У них гены такие, что нельзя. Выпьешь – и сразу отек легкого. Спиваются молодыми, двадцати семи лет.
Трупы, сплошные трупы.
МАРИЯ. Тебе тоже нельзя. Но ты же пьешь, Игоряша. Так уже больше нельзя. На это уже обращают внимание.
КОЧУБЕЙ. Кто обращает внимание?
МАРИЯ. Все.
Филька сигналит. Надо ехать. Скоро ехать. А я еще не помыла волосы. Черт знает что, ей-богу.
