Неожиданный порыв ветра немного отклонил гибкие ветви деревьев, покрытые густой листвой, и глазам Патча предстала жуткая сцена. Задница девки плясала не в пароксизме страсти, как он прежде думал, а в последних спазмах агонии.
В петле пеньковой веревки, переброшенной через толстый сук дерева, висела раздетая догола молодая женщина и, судорожно дергаясь во все стороны, из последних сил цеплялась за веревку, глубоко впившуюся ей в шею.
«Развлечения» такого рода были явно не по ней. Когда силы покидали женщину, петля еще туже стягивала ее шею. Она широко открывала рот, словно рыба, выброшенная на берег, из ее сдавленного горла рвался сиплый хрип, лицо синело, а с вывалившегося языка капала пена. Жертва негодяев снова подтягивалась на веревке, силы снова изменяли ей, она срывалась, и тогда петля затягивалась еще больше.
Трое мужчин, увлеченно наблюдавших за судорогами своей жертвы, стояли прямо под ней, спустив штаны и теребя в руках свое достоинство. Трое других держались в стороне, также не сводя с несчастной внимательных глаз.
Патч, человек по натуре крутой и, когда надо, жестокий, никогда не занимался подобным скотством. Если уж дело шло к траханью, он любил, чтобы все было по правилам: без насилия, по обоюдному согласию. Не то чтобы он испытывал особое почтение к женскому полу — просто таким уж он уродился, чего, судя по всему, нельзя было сказать о шестерке пьяных в стельку и одурманенных наркотиками подонков, ловивших кайф, наблюдая за агонией молодой женщины.
А она продолжала бороться за жизнь: сучила ногами в пустоте, цепляясь за веревку, извивалась, словно червяк на крючке рыбака, что вызывало у ее мучителей все новые взрывы хохота и поток похабных шуток.
Патч начал подумывать, не вмешаться ли ему, но в это время молодая женщина, устав от бессмысленной борьбы, исход которой был и так ясен, решила положить конец своим мучениям. Поняв, что цепляясь за жизнь, она лишь продлевает пытку, пленница вложила все оставшиеся силы в последний рывок наверх, а затем, отпустив веревку, закачалась в воздухе, судорожно подергивая ногами и руками. Неожиданное «бегство» несчастной вызвало у ее мучителей сначала столбнячное оцепенение, а затем яростный взрыв гнева.
В бешенстве от того, что сорвались все их похотливые планы, потеряв дар речи, трое мерзавцев замерли от неожиданности, как громом пораженные, а затем бросились к раскачивающемуся на веревке трупу и повисли на нем, рассчитывая попользоваться еще теплым телом.
