Аист покивал длинноносой головой, но карманы деда Акимыча обшаривать не стал.
– Команда не та, – объяснил Алешка. – Ищи лягушку, Акимыч!
Сработало! Аист сунул в карман дедовой телогрейки клюв, вытащил соленый огурец и брезгливо бросил на траву.
– Иди отседа! – рассердился дед. – Токо закуску испортил. Дармоед!
«Дармоед» сделал пробежку, распахнул крылья во всю ширь и взмыл над полем, закружил над ним, высматривая добычу. Мы помахали ему вслед и пошли «допрашивать» охранника дядю Гену.
А дядя Гена как будто ждал нас:
– Ну как, рыбаки, нарыбачили?
– Ага! Целое ведро.
– Ишь ты, ловки! Чем ловили-то? Никак сетью?
– Удочками.
– Вот этими, што ль? – И дядя Гена достал из-за бетонной плиты наши удочки, которые мы, оказывается, забыли.
– И ловки же врать, – сказал он с явным одобрением.
Но Алешку попробуй поймай на слове:
– Мы другими ловили. У нас этих удочек – как гуталина у Матроскина.
Это дяде Гене еще больше понравилось. И не удивительно: наш Алешка даже врет обаятельно – с широко распахнутыми невинными глазами и рот до ушей.
– Мы за удочками пришли, – начал он. И тут же ляпнул: – И на господина Шмульца посмотреть.
– Шмульцев не держим, а Шульца покажем. Как только появится.
– А когда он появится?
– Слышь, малой, он у нас под немца косит. А значит, аккуратность соблюдает.
– Умывается каждый день?! – ужаснулся Алешка.
– Этого я не знаю – полотенца ему не подавал, а то, что сюда два раза в неделю наведывается, – это как часы.
– Посмотреть бы на него, – мечтательно вздохнул Алешка. С явным намеком. – Я аккуратных людей в своей жизни мало встречал.
– Простое дело. Нынче какой день?
– Пятнадцатое, – сказал Алешка. Он до сих пор путает числа, дни недели, месяцы и годы.
– Нынче среда, – сказал я.
– Вот если завтра четверг будет, он и приедет. Аккурат в пятнадцать часов.
– Ага, – запоминая, сказал Алешка, – в пятнадцать часов ртутного столба. Чао!
– Какао! Удочки-то все-таки заберите.
– Как раз не заберем. Мы за ними в четверг придем. В пятнадцать часов.
– …ртутного столба, – продолжил за него дядя Гена. – Не забудьте. А то ведь он скоро в свою любимую Германию слиняет.
Алешка аж подпрыгнул:
– Чего он там забыл-то?
– У него там за́мок в горах. Мне его личная охрана рассказывала.
– А почему вы его Шмульцем зовете? Он же Галкин.
– Он Шульц. У него кличка такая. Она у него давно. В прежние годы был такой фильм про войну. И там был один придурковатый немец – его звали папа Шульц. Он все время грозил всем своим пистолетом.
