Ничего мне теперь так не хотелось, как крепко и долго поспать. Чтобы хоть немного оклематься после всех пережитых волнений.
Я плюхнулся на свой рундук и блаженно, не торопясь, закрыл глаза.
– Вспомнил! – тут же разбудил меня звонкий Алешкин голос.
Я открыл глаза, повернулся на бок, чтобы братец оценил мой взгляд, и сердито спросил:
– И что же ты вспомнил? Таблицу умножения?
– Вспомнил, где я видел эти ваши документы.
Сон из меня исчез, будто его там и не было.
– Где?
– А вот здесь, – Алешка показал на столик, где и вправду лежала стопочка деловых бумаг.
Я вскочил, перебрал их дрожащими пальцами. Никакого сомнения – это бумаги Муромцева из кожаной папки.
– Откуда они взялись?
– А я знаю? – Алешка был удивлен не меньше меня.
«Не хватит ли с нас загадок?» – подумал я.
Тут в дверь забарабанили четыре ноги. И заорали два голоса:
– Дядя Леша, выходи скорей! Дядь Леш, пойдем к нам! Будем дальше клеить!
– Бумага кончилась, – буркнул Алешка, чтобы отвязаться.
– А мы достали! – продолжался ор за дверью. – Она у вас в комнате! Красивая, с дядькой на мячике!
Вот тут настала пауза… А после нее я щелкнул задвижкой, и в каюту, как два урагана, ворвались близнецы и стали теребить и тащить Алешку к себе. Клеить, стало быть, что-то загадочное из вещественных доказательств.
– Где вы взяли эту бумагу? – строго спросил я.
Близнецы тут же развернулись и дали деру. Одного я все-таки успел схватить в дверях за хвост – за кончик футболки, торчащий над шортами. Правда, до сих пор не знаю – кого именно, Женьку или Федьку, старшего или младшего?
Под перекрестным допросом, который ему учинили мы с Алешкой, он во всем сознался. И вот что он «показал»:
Когда улеглась тревога по форме номер один «Человек за бортом!», близнецы отправились доклеивать свой подарок тете Геле. Бумага у них кончилась, и они, непосредственные такие, заглянули в распахнутую дверь капитанской каюты. Они и раньше сюда заглядывали – «со спросом и без спроса» – и знали, что на столе у капитана всегда лежит стопочка чистой бумаги. В этот раз на столе бумаги не оказалось. Но она нашлась в кожаной папке…
Мы отпустили Женьку (или Федьку, разница небольшая, всего-то пять минут) с миром и еще раз просмотрели бумаги Муромцева. Ничего, конечно, в них не поняли, да и не наше это дело. Только вот среди всяких договоров и контрактов оказался почтовый конверт с письмом внутри.
Не знаю, что привлекло к нему мое внимание, но точно помню, что когда я взял конверт в руки, сердце мое дрогнуло. И какой-то холодок по спине пробежал.
