— На батарее, — ответил Осинин. — Отправляет раненых.
— Передайте ему мой приказ.
— Будет исполнено!
— Корректировать огонь будет Казаринов. Слышите, лейтенант?
— Слышу, товарищ подполковник!
— Возьмите с собой надежных бойцов и связистов. Успех операции во многом будет зависеть от вас. На Лучесе нам делать больше нечего. Все, что могли, мы сделали. — Взгляд подполковника остановился на начальнике штаба. — Сколько танков мы уничтожили на Улле?
— Двадцать восемь, — ответил майор.
— А на Лучесе?
— Двенадцать.
— Сколько положили пехоты?
— На Улле и на Лучесе — более четырехсот солдат и офицеров, — ответил майор Лоскутов, ожидая от раненого командира дальнейших вопросов.
— А вчерашняя колонна на большаке? — Подполковник отлично помнил цифры немецких потерь, о которых вчера вечером докладывал ему начальник штаба, но сейчас очень хотел, чтобы цифры эти знали и подчиненные ему командиры.
— По грубым подсчетам, уничтожено около двадцати автомашин, более десяти орудий, сорок с лишним мотоциклов, убито более двухсот автоматчиков…
Взгляд командира полка загорелся, он даже сделал попытку приподняться на локтях.
— Колонну автоматчиков слизнули как языком. Вот что значит выдержка, когда контратакуешь. — Подполковник снова закрыл глаза. Было видно, что он не только ослабел от раны, но и смертельно устал от бессонных ночей. А может быть, вспомнил вчерашний бой, когда в его полк влился отбившийся от своей дивизии стрелковый батальон, который, к великой радости поредевшего батальона, подполковник подчинил себе и влил в него еще две разрозненные стрелковые роты, с боями отступающие от самой границы.
Это было запоминающееся зрелище. Бесконечно длинная, растянувшаяся до самого горизонта колонна вражеской мотопехоты на автомашинах и мотоциклах, выйдя из-за дальнего пологого холма, буквально заполонила большак, по обеим сторонам которого в кустах залегли цепи стрелкового батальона. Орудийные расчеты надежно замаскированных батарей, приготовившись к стрельбе прямой наводкой, поджидали противника поближе.
Разведку, идущую впереди немецкой колонны — три мотоцикла и автомашину, которые на ходу прочесывали слепым, беспорядочным огнем безлюдные кусты леса, — пропустили без единого выстрела.
Команда «Огонь!» прозвучала лишь тогда, когда колонна врага подошла к цепям залегшего батальона на прицельный винтовочный выстрел и когда стволы орудий были наведены на колонну для стрельбы прямой наводкой.
За какие-то несколько минут запруженный вражескими войсками большак превратился в сплошную огненно-черную трассу горящих машин и мотоциклов, с которых спрыгивали оставшиеся в живых солдаты. Скатываясь на обочины дороги, они ныряли в кюветы, бежали назад, к холму… Но их косил пулеметно-ружейный огонь контратакующего батальона, настигали осколки рвущихся шрапнельных снарядов.
