— Решай сам.
— Нужно же мне показать деду его богатую наследницу, — с грустной улыбкой проговорил Григорий.
— Постыдился бы.
— Что-то душно. Открой окно.
Галина отдернула цветастую занавеску и распахнула окно. Они вышли в сад. Сели на скамейке под ивой, поникшие струи ветвей которой спускались к самой изгороди. Днем с этого места Днепр был виден далеко. Сейчас, ночью, он напоминал бархатно-черную бездну, усеянную россыпью огней.
— Ты хотел досказать сказку про Днепр, — напомнила Галина, кутаясь в платок.
— Я рассказал тебе про цветики Днепра, а ягодки уплыли в Черное море.
— Что это за ягодки?
— В волнах своих Днепр вынес в мировой океан все радости и печали славянских народов. Много крови и слез пролилось в его воды. Какие только не видел он баталии!..
В соседнем дворе прогорланил петух, испугав Галину. Ему откликнулся другой. По деревне прокатилась разноголосая петушиная перекличка.
Внизу, на Днепре, перемигивались красные маяки. Отцветающий сад дышал застоявшимся духовитым настоем. Григорий встал со скамьи и подошел к плетню, за которым начинался обрывистый спуск к реке, Неслышно ступая, сзади к нему подошла Галина. Снизу тянуло холодком.
— На катере мне в голову пришла одна мысль. — Вглядываясь в темень, повисшую над рекой, Григорий задумчиво продолжал: — Жизнь нас с тобой, Галчонок, будет бросать по морям, по волнам. И все-таки, где бы мы ни были, никогда не будем забывать этот днепровский берег, хату, где родилась ты, и нашу иву.
— Ты романтик.
— А разве это плохо? — Григорий притянул к себе Галину. — Послушай, только не перебивай. Представь себе, что нам по пятьдесят.
— В каком году это будет?
— В шестьдесят седьмом. Давай условимся: что бы с нами ни случилось, в шестьдесят седьмом году придем на эту кручу и поклонимся Днепру.
— А ты не разлюбишь меня старую, седую, пятидесятилетнюю?
— Мы никогда не будем старыми.
— Какое сегодня число? — с нежностью в голосе спросила Галина.
— Двадцатое мая.
— Запомним это число.
Разбудили их рано, на рассвете. В голосе матери, которая постучала в окно мазанки, Галина почувствовала тревогу.
— Галю, открой… Грише телеграмма.
Галина вскочила с постели и, спросонья не сразу нащупав крючок, распахнула окно. Проснулся и Григорий, Слово «телеграмма» сразу смахнуло сон. «Уж не случилось ли что с дедом?» — подумал он.
— «Приказываю немедленно прибыть часть тчк Отпуск прерывается тчк Командир части», — прочитал Григорий.
До конца отпуска оставалось еще двенадцать дней.
