– Посмотри налево – я сижу возле окна, рядом с пальмой.
Сергей направился к столику, стараясь не зацепить слишком близко расположенные друг к другу столики (что было, в общем-то, странно для столь дорогого места. Хотя, может, это мода такая?). Хорошо, что посетителей в это время – 11 утра – было немного. Благополучно добравшись к месту назначения – казалось, он шел целую вечность! – Сергей опустился на стул.
– Ты понимаешь, для чего я захотел с тобой встретиться? – отбросив приветствие, как неуместную формальность, начал Анин отец.
– Не совсем, – быстро ответил Серега. Ему не хотелось грубить. Хотя, конечно, было бы справедливым, например, сказать: «…Для того, чтобы поблагодарить за чудесное исцеление дочери». Впрочем, у Ольховского имелось свое мнение на этот счет.
– Тогда я тебе объясню, – угрожающе пообещал Ольховский, но приступить непосредственно к объяснениям не успел: как раз заметил официанта (он маячил возле столика уже минуты две), который все-таки решился подать голос:
– Будете что-то заказывать, господа?
– Ну, принеси чай… Какой там у тебя есть крепкий, – досадливо поморщился Александр Петрович.
– Вот, пожалуйста, – чайная карта… – услужливо протянул официант меню, но Ольховский отмахнулся:
– Неси уже что-нибудь, мне все равно, – и юноша поспешно ретировался, чтобы не услышать окончание фразы – что-нибудь вроде «…только убирайся побыстрее с моих глаз!».
– Так вот… – вдруг вполне миролюбиво продолжил прерванный монолог Ольховский. – Как ты сам знаешь, обстоятельства изменились. Твои услуги больше не нужны, и я готов рассчитаться с тобой полностью хоть сейчас. Естественно, при условии, что ты больше не будешь беспокоить мою дочь.
Сергей замер. Конечно, он понимал, что рано или поздно папочка вмешается. Что будет недоволен. Но чтобы настолько радикально…
– Мавр сделал свое дело… – вдруг улыбнувшись, обобщил услышанное Сергей.
– О, надо же, какие пошли грамотные водители маршруток! Шекспира цитируют! – не упустил случая поглумиться Александр Петрович.
– А вы допускаете, что я действительно люблю Аню, и совершенно не намерен от нее отказываться? – твердо сообщил Сергей, проигнорировав выпад Ольховского.
– Ну, конечно! А как же! Любишь! Ты любишь шанс получить не пятьдесят штук, а гораздо больше: ты хочешь мою жизнь, жизнь, которую я создал!!! – Ольховский нервничал, злился и почти перешел на крик; официант принес чай и заинтересованно слушал крайне интересную беседу. Разъяренный Ольховский посмотрел на него – и тот засуетился, расставил чашки и приборы, чайник и так же поспешно, как и первый раз, удалился.
