Он удивлялся такому растяжению своего «я», но в то же время воспринимал это как вполне нормальное явление. Он получал прямо-таки эротическое наслаждение от гибкости своего нового тела; при этом он смотрел на себя откуда-то сверху и видел, как его змеиное тело грациозно скользит в высокой траве. Вдруг он заметил нависшую над ним огромную зеленую пластину, и далеко не сразу ему пришло в голову, что эта та самая лопата, которой он разрубил тело змеи. Смертоносное орудие опускалось на его тело, но не рубило, а пружинило. Он был человеком, который примеривался, собираясь нанести змее смертельный удар, и он был змеей, которая понимала, что от этого удара ей не уклониться. Эта садистская неторопливость, эти прикосновения металлического лезвия делались невыносимы, но его змеиное тело, скованное морозом, было совершенно беззащитно. Наконец, не имея больше сил терпеть свое бессилие и обреченность, Камраль проснулся с громким криком: «Нет»!
Потом он долго лежал в потемках и прислушивался к ночным шорохам. Жалобно ухала сова, потом заблеял козленок. Какой-то зверек пробежал по крыше; наверно, это куница подбиралась к спящим голубям. Камраль лежал и вспоминал рассеченное тело змеи и то, как он устранял следы своего преступления. Надо было, по крайней мере, с большим почтением отнестись к останкам змеи, ведь она столько прожила на свете и он хорошо знал ее. Такое почтение было бы в конце концов оборотной стороной самоуважения… Потом он стал вспоминать, как бессонными ночами размышлял о змее, о ее уединенном существовании, напоминающем жизнь королей, да и его собственную жизнь. Ведь он чувствовал что его работа как бы кладет преграду между ним и всеми прочими людьми: друзьями, коллегами, его женой Мод. Порой Камралю казалось, что эта работа с ее жестким режимом давно превратила его в вычислительную машину. Но то, что у него была своя змея, придавало ему силы, и теперь он вдруг понял, насколько ее смерть усугубила его одиночество.
Он включил свет, накинул на себя халат, взял из шкафа фонарик и вышел из дому, чтобы позаботиться об останках змеи и тем хоть отчасти искупить свою вину.
Температура между тем опять упала ниже нуля, и трава была покрыта инеем; домашние туфли Камраля сразу же промокли, ноги окоченели, но он и не думал возвращаться. Озимь, к счастью, была еще невысокой, и он быстро нашел разрубленное на куски змеиное тело. Обрубки лежали недалеко друг от друга, в пятне света от фонарика. Камраль присел не корточки; он замерз, его била дрожь.
