«Так, блин… Вот она, обещанная Урусовым таинственная «оперативная поддержка», — подумал Крючков, и его прошиб холодный пот… Верно шепчут про генерал-полковника: ни перед чем не остановится… Неужели на такую подлость решился — по своим бить? И хотя Григорий Алексеевич знать не знал ни лейтенанта Сапогова, ни сопровождавшего его сержанта, но сам факт устранения свидетелей вызвал в его душе самую настоящую бурю. Он не был сентиментальным человеком, но в эту минуту что-то вроде жалости проснулось в его сердце. Одновременно его охватил самый настоящий страх: угрозы Урусова не были пустым звуком. И хотя Григорий Алексеевич с самого начала прекрасно понимал, что в таком деле, как устранение смотрящего России, без жертв не обойтись, он не мог предположить, что циничность, с которой будут действовать те, кто затеял эту операцию, достигнет такой степени. Судя по всему, эти люди имели не только серьезные претензии к господину Игнатову, но и смертельно опасались могущих возникнуть последствий. А потому они действовали исключительно чужими руками, устраняя свидетелей и заметая все следы. При этом они руководствовались, как видно, не просто «холодным умом», но и самой оголтелой «революционной целесообразностью», как говаривал когда-то отец-основатель наших спецслужб Феликс Эдмундыч Дзержинский. А ликвидация непосредственных исполнителей акции в таком случае становится вещью само собой разумеющейся. Так что царствие вам небесное, лейтенант Сапогов и сержант… как там тебя… Но фамилию сержанта, погибшего в том «БМВ», Крючков вспомнить не мог.
И чтобы дать выход своим эмоциям, он снова заорал в трубку — так, чтобы все слышали:
— Кретины! Идиоты безмозглые! Чем вы там, блин, занимаетесь, если у вас почти на глазах убивают патрульных? За каким хреном вы на службу заступаете? Старушек с семечками гонять? Где это видано, чтоб нашего брата сжигали прямо в патрульных машинах?
Те, кто был на связи, гнев подполковника поняли по-своему, дескать: не каждый день горят машины ДПС, и не каждый день столь зверски убивают патрульных милиционеров. Воспринять это без нервов мог не всякий, даже самый бывалый служака.
— Ты объявил план «Перехват»? — немного снизив голос и перейдя на «ты», стал уточнять подполковник, тяжело переводя дыхание. Сейчас действительно никто не смог бы понять, что на самом деле творилось у него на душе. Полковник в считаные секунды решал для себя сложнейшую задачу: поддержать или не поддержать генерала Урусова. Поддержать — это значит фактически стать соучастником убийства своих коллег в патрульной, машине и наверняка других возможных преступлений. Не поддержать — значит самому стать потенциальной жертвой Урусова. Решение давалось тяжело, но времени на раздумье не было. Инстинкт самосохранения брал верх над долгом офицера милиции и гражданина. «Ну почему вся жизнь — такое дерьмо? С этими остолопами приходится свое здоровье тратить, ором орать, с пеной у рта доказывать!» — так, лихорадочно оправдывая свое решение, нервно рассуждал подполковник Крючков. Но уже через минуту, успокоившись, он снова стал разговаривать с майором прежним уверенным, не терпящим возражений тоном:
