В Карлаге она пасла овец, была сакманщицей. Весь день ей приходилось быть на солнце, а оно в Казахстане печет немилосердно. Только что и делаешь — ждешь вечерней прохлады. А то в стог сена заберешься с теневой стороны, тетрадь ученическую из-за пазухи вытащишь и карандашом стихи пишешь.
Да, поэзия помогала ей выжить. Смахнув набежавшую вдруг слезу, Генриэтта Моисеевна прочитала мне первые стихи:
Уж когда-нибудь кончится день
И когда-нибудь вечер наступит.
Ночь набросит лохматую тень
И косматые брови насупит.
Загоню я в кошару овец,
Постараюсь быть твердой и стойкой,
И смогу я прилечь, наконец,
На свою арестантскую койку.
И смогу я тогда помечтать,
А мечтами умчусь я далеко
В те края, где осталась кровать
На пружинах с подушкой высокой.
Немного помолчав, моя собеседница опять принялась читать стихи:
Опалило солнце Казахстана
Мою душу, голову и грудь…
Кажется, что больше я не встану,
Кажется, закончен здесь мой путь.
Но теперь я даже не жалею,
Хоть гнетет мучительная боль.
В жизненной великой лотерее
Мне достался страшный номер «ноль».
И внутри все сразу опустело:
Чувство придавили тормоза.
Только ноет утомленно тело
И слезятся, глупые глаза.
Почитав еще немного стихи, Генриетта Моисеевна спросила:
— Ну как?
Что сказать? Я был поражен ее поэзией, скупостью и точностью ее строк, выражающих образно чувства и мысли этой незамеченной никем поэтессы. В ней было что-то от обреченности Анны Ахматовой, жертвенности Марины Цветаевой… Но было больше своего — карлаговского, неповторимого горя, тоски и грусти.
И, глядя на седую маленькую женщину, пережившую красный террор Сталина, я вдруг спросил:
— Как же вы выжили, Генриетта Моисеевна?
Она опять ответила стихами:
Есть ресторан, под именем Ашуровой
Известен он,
Туда идут походкою понурою
Со всех сторон.
Туда спешат, едва продравши очи,
Забыв про сон:
Наш ИГР, конторщик и рабочий
Как на поклон.
Три раза в день течет, как по команде,
Людской поток.
Чтоб получить один черпак баланды
В свой котелок.
— Вот так я и выжила: поэзия и черпак баланды… А вокруг — овцы, кошары. Правда, встречались и очень интересные люди…
Она отбывала свой срок в Бурме, знаменитом отделении Карлага, где локоть к локтю вместе с ней горевали в одних бараках гражданская жена адмирала Александра Колчака — княгиня Анна Васильевна Тимирева-Книппер, киноактриса Мариетта Капнист, актриса Фира Лейзерова, режиссер Анна Лацис…
Мало кто знает, что в Бурме отбывала свой срок и сестра видного большевика, основателя Коминтерна Григория Евсеевича Зиновьева Лия Ароновна Апфельбаум. Она была замужем за журналистом Самуилом Марковичем Заксом. В апреле 1917 года отец купил ему за 144 тысячи рублей типографию «Труд», в которой он печатал большевистскую литературу и листовки. Этой типографией охотно пользовался Григорий Зиновьев — правая рука Ленина, его друг и защитник. На знаменитой картине «Разлив» вначале был изображен не только Ленин, но и Зиновьев. Да, они вдвоем скрывались на этом озере от царской охранки после возвращения в Питер из Германии. Но великий фальсификатор истории Иосиф Сталин, уничтожив ее братишку Григория, дал команду убрать из картины Зиновьева, оставив одного Ильича. И в таком искаженном виде картина была растиражирована на весь Союз.
