Это сумасшествие, но тем не менее, реальность. Мы видим это каждый день по телевизору, читаем об этом в прессе и видим своими собственными глазами.
Европейский валютный союз заманил пол-Европы в капкан депрессии. Рынки облигаций в Средиземноморье в полном упадке — как никогда прежде. S&P понизило рейтинг Греции до «мусорного» уровня, и греческое общество разваливается под воздействием кризиса.
Правительства Испании, Португалии, Италии и Ирландии отказываются от выплаты своих краткосрочных долгов, ставя под угрозу стабильность всей финансовой системы мира. Кипру оказывают экстренную финансовую помощь, а Европейский союз отчаянно пытается предотвратить полный крах и запрещает гражданам страны снимать со счетов свои накопления.
Огромное кольцо государств Евросоюза, протягивающееся от Восточной Европы через Средиземноморье и до «Кельтской окраины», либо уже переживают депрессию 1930-х годов, либо скоро её испытает. Все государства стали жертвами непродуманной экономической политики, навязанной элитами, приверженными валютному проекту Европы, — либо уже вступив в Европейский валютный союз, либо готовясь к этому; все государства оказались в ловушке.
Однако это лишь экономическая сторона дела. Изменения касаются как географии, так и политики. Происходит создание нового порядка, в котором география и деньги оказываются главными козырными картами: география становится главенствующим фактором при принятии экономических решений.
География становится первой важной линией тектонического политического разлома, протягивающегося от юга Балтики через Грецию в Турцию, а затем разветвляющегося по всему Ближнему Востоку. Это новая живая граница беспорядков, которые вот-вот заполыхают.
Змея кусает собственный хвост. Вот как работают деньги… пока работают.
Есть ли вероятность того, что в нынешних обстоятельствах государства объединят силы и спасут мир от погружения в небытие? Ни малейшего шанса! Масштабы кризиса, как выясняется, попросту выше нашего понимания. Наши коллективное бессилие и неспособность решать абсолютно новый ряд невиданных проблем, угрожающих государствам и их населению, рискуют произвести впечатление того, чем они и являются на самом деле, — попыткой исправить непоправимое.
Сколько у нас осталось времени? Три месяца, шесть месяцев, максимум один год. А что потом? Что бы ни надвигалось на нас за пределами этой временной рамки, оно неотступно приближается уже сейчас. Возможно, у нас даже не будет возможности для организованного отступления. Система сломана. И её нельзя починить, пока экономический крах беспрецедентных масштабов под управлением элиты продолжает крушить все стены между человеческим родом и чем-то совершенно немыслимым.
