Вечность передает сообщения нам, запертым в рамки земного существования.
По мысли Блейка,
Пятая симфония существовала раньше, чем Бетховен уселся за рояль. Она существовала как возможность — без физического воплощения. Она еще не была музыкой. Вы не могли ее сыграть. Вы не могли ее услышать.
Нужен был кто-то — человек, художник (или, точнее, гений, душа), чтобы воплотить ее в жизнь. И Муза прошептала в ухо Бетховену то, что должна была прошептать. Может быть, она нашептывала эти несколько нот в миллионы других ушей. Но никто больше не услышал ее. Только Бетховен.
Он породил ее. Он сделал Пятую симфонию «творением времени», которое «вечность» «полюбила».
Таким образом, чем бы мы ни считали вечность — Богом, чистым сознанием, бесконечным разумом, богами, духами, — когда она слышит звуки небесной музыки от существ земных, это приносит ей радость.
Иными словами, Блейк согласен с греками. Боги существуют. Они проникают в нашу земную сферу. И это возвращает нас к Музе. Напомним, что Музы — дочери Зевса, отца богов, и Мнемозины, богини памяти. Довольно впечатляющая родословная.
Так что я поверю Ксенофонту на слово; прежде чем сесть за работу, я сделаю минутную паузу и выражу уважение к этой невидимой Силе, которая может создать или разрушить меня.
Художники призывали Музу с незапамятных времен. В этом есть великая мудрость. В этом есть волшебство, которое смиряет нашу гордыню и заставляет просить помощи у источника, который мы не можем увидеть, услышать, потрогать или понюхать. Вот начало «Одиссеи» Гомера:
Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который
Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,
Многих людей города посетил и обычаи видел,
Много духом страдал на морях, о спасеньи заботясь
Жизни своей и возврате в отчизну товарищей верных.
Все же при этом не спас он товарищей, как ни старался.
Собственным сами себя святотатством они погубили:
Съели, безумцы, коров Гелиоса Гиперионида.
Дня возвращенья домой навсегда их за это лишил он.
Муза! Об этом и нам расскажи, начав, с чего хочешь.
Этот отрывок заслуживает внимательного изучения. Во-первых, в нем говорится о Музе. Когда мы призываем Музу, мы обращаемся к богине, дочери Зевса, то есть не просто к потусторонней силе, но к высшей духовности. Мы просим не только божественного заступничества, но заступничества на высочайшем уровне, в одном шаге от вершины.
При этом Гомер не просит о выдающихся способностях или успехе. Он просто хочет, чтобы дело делалось.
