То, что важно, — это работа. Это игра, к которой я должен приспособиться. Это поле, на котором я должен оставить все, что у меня есть.
Действительно ли я верю в то, что моя работа настолько важна для выживания планеты? Конечно, нет. Но для меня она важна настолько, насколько для ястреба, кружащего за моим окном, важно поймать мышь. Он голоден. Он на охоте. Как и я.
Я уже покончил со своей текучкой. Пора. Я читаю молитву и отправляюсь на охоту.
Солнце еще не взошло, холодно, поля влажные. Ежевика царапает мне щиколотки¸ ветки хлещут по лицу. Подняться на этот холм — нелегкий труд, но что поделаешь? Продолжаем подъем.
Проходит час. Теперь мне уже теплее, ходьба разогнала мою кровь. Годы учат меня одному: как быть несчастным. Я знаю, как заткнуться и продолжать страдания. Это большая ценность, потому что это самая подходящая роль для смертного. Это не оскорбляет богов, но обеспечивает их заступничество. Теперь мое вечно ноющее «я» отступает. Инстинкты берут верх. Проходит еще один час. Я огибаю рощи — и вот он, великолепный жирный заяц.
Спустившись с холма, я благодарю бессмертных и прикидываю, какую долю добычи они заслужили. Они дали ее мне обрести; они заслуживают своей доли. Я благодарен.
Сидя у костра, я шучу со своими детьми. Они счастливы, старик принес домой еду. Жена счастлива, она начинает стряпать. Я счастлив, я заслужил право жить на этой на планете, по крайней мере сегодня.
Сейчас Сопротивление уже не влияет на меня. Я не думаю об охоте, я не думаю об офисе. Напряжение отпускает мою шею и спину. То, что я чувствую, говорю и делаю сегодня вечером, не исходит из какой-нибудь части моего «я», пораженной Сопротивлением.
Я ложусь спать довольным, но последняя моя мысль — о Сопротивлении. Я проснусь с ней завтра. Я уже ожесточаюсь.
В юности, бегая от армии, я каким-то образом оказался в морской пехоте. Существует миф¸ будто морская пехота превращает изнеженных новобранцев в кровожадных убийц. Поверьте мне, морская пехота не настолько эффективна. Но кое-чему там можно научиться.
Морская пехота учит вас быть несчастными. А для художника это бесценно.
Морские пехотинцы любят пострадать. Морские пехотинцы получают извращенное удовольствие от того, что у них более противная еда, более дрянная амуниция и более высокий процент потерь, чем у других пехотинцев, моряков и летчиков — всех тех, кого они презирают. Почему? Да потому, что эти слабаки не умеют быть несчастными.
