Проходили минуты. Ни он, ни она не говорили ни слова. Гартмут первый овладел собой.
– Вы здесь? – спросил он с деланым спокойствием. – В лесу, в такую непогоду?
Адельгейда взглянула на ружье и вздрогнула.
– Я хотела бы задать этот вопрос вам.
– Я был на охоте, но погода слишком плохая, и я хотел разрядить ружье, чтобы…
Роянов не договорил, потому что взгляд молодой женщины, полный упрека и боли, сказал ему, что ложь будет напрасна. Он замолчал и мрачно потупился. Адельгейда также перестала притворяться, будто ничего не знает, и воскликнула дрожащим от ужаса голосом:
– Господин фон Фалькенрид… Господи! Что вы хотели сделать?
– То, что было бы уже сделано, если бы вы не вмешались, – жестко сказал Гартмут. – И, верьте мне, было бы лучше, если бы случай привел вас сюда пятью минутами позднее.
– Меня привел не случай; я была в лесничестве и узнала, что вы ушли уже несколько часов тому назад. Страшное предчувствие заставило меня бежать за вами и искать вас здесь; я была почти уверена, что найду вас на этом месте.
– Вы искали меня? Меня, Ада? – Голос Гартмута прерывался от бурного наплыва чувств. – Откуда вы узнали, что я в лесничестве?
– От принца Адельсберга, посетившего меня сегодня утром, вы получили его письмо?
– Не письмо, а только извещение, – ответил Гартмут дрожащими губами. – В этих строках нет ни одного слова, обращенного лично ко мне; в них деловым языком сообщается лишь о том, чем принц считал необходимым уведомить меня… и я понял их.
Адельгейда молчала; ведь она знала, что это заставит его решиться на самоубийство. Она медленно подошла ближе, чтобы стать под защиту деревьев, потому что бушевавший на открытой возвышенности ветер почти сбивал с ног. Только Гартмут как будто ничего не замечал.
– Я вижу, вы знаете содержание записки, – продолжал он, – а оно и не ново для вас, ведь вы были свидетельницей того, что случилось тогда в Родеке. Но, верьте мне, Ада, то, что я почувствовал, увидев вас в призрачном свете северного сияния, озарявшем ту ужасную ночь, и поняв, что меня смешали с грязью в вашем присутствии, – та мука удовлетворила бы даже моего отца. Она отплатила мне за все зло, которое я причинил ему.
– Вы несправедливы к отцу, – серьезно возразила молодая женщина. – Когда он оттолкнул вас, вы видели его неумолимым, твердым как камень; когда же я пришла к нему после вашего исчезновения, то увидела его иным. Он был убит горем и дал мне глянуть в исстрадавшуюся душу отца, который любил своего сына больше всего на свете. Вы больше не пробовали убедить его в своей невиновности?
