— Хватит! — уверенно отвечает Борька, сверкая счастливыми глазами...
Вечером, вконец усталый, но гордый, он замыкает кузницу, отдает ключ Никифору:
— Так я пошел...
— Куда? — спрашивает кузнец.
Борька молчит. Никифор понимающе качает головой, потом предлагает:
— Пойдем ко мне, будем жить вдвоем. Я ведь бобыль, паря...
И спокойно ковыляет на своей деревяшке по пыльной потрескавшейся дороге...
...Третий день через село идут обозы. Нескончаемым потоком движутся беженцы. Бурая пыль застилает солнце. С тоскливым мычанием бредут стада коров, блеют овцы, испуганно семеня ногами. В ушах сплошной гул автомашин, тракторов, скрип повозок, детский плач. А высоко в небе надрываются вражеские самолеты Где-то недалеко, почти за околицей, гремит артиллерийская канонада...
На пятый день становится необычно тихо. Как в могиле. Но тревожная тишина длится недолго. Ее нарушает артиллерийский снаряд, разорвавшийся у водокачки. Испуганно кудахчут куры. За селом скороговоркой стучит пулемет.
На околице появляются солдаты. Уставшие, запыленные, они бредут нестройной толпой, опустив головы. У крайней избы останавливаются. Им навстречу выходит, стуча деревяшкой, Никифор.
— Водички можно, папаша? — спрашивает пожилой военный с двумя шпалами в петлицах.
Никифор молча берет ведро и идет к колодцу. Жалобно скрипит журавль. Солдаты по очереди припадают к ведру, жадно пьют холодную, пахнущую глиной воду, наполняют свои фляги в зеленых чехлах.
— Спасибо, отец, — за всех благодарит пожилой военный и, не прощаясь, уходит. За ним спешат солдаты.
Никифор долго смотрит им вслед, тяжело вздыхает Скрипит дверь избы. На крыльцо выходит Борька, повзрослевший, окрепший за два года работы в кузнице. Он забрасывает за плечи мешок с пожитками, подходит к Никифору.
— Уходишь? — спрашивает кузнец и сам же отвечает:— Правильно, паря, иди... — Он хлопает рукой по деревяшке, вздыхает: — Эх, была б своя, махнул бы я с тобою...
А Борька молчит. Ему хочется сказать много хорошего этому чудесному человеку, заменившему ему отца и мать, но он боится расплакаться. С усилием проглотив тугой комок в горле, бормочет, пряча глаза:
— До свидания, Никифор Ильич.
— Бывай здоров, паря...
И, не оглядываясь, старый кузнец, ссутулившись, ковыляет в избу.
...Борька один бредет по пыльной, избитой дороге. На восток, навстречу низким отяжелевшим серым тучам. Его догоняет зеленая полуторка с солдатами в маскировочных халатах. Он сворачивает на обочину.
