– Садись, а то пузырь лопнет, – сказал Сашка.
Мужичонка шустро опустился на корточки, осторожно пристроил пакет донышком на траву. Придерживая его сверху левой рукой, правой стащил с головы кепку, небрежно бросил ее рядом, Пригладил пятерней реденькие седоватые волосы, кряхтя, уселся, поджав ноги. Наклонившись, приложился губами к краешку пакета, шумно потянул в себя пиво. Жадно булькая, ополовинил пакет, откинулся назад и перевел дух. Весь его облик: востренький носик, морщинистый, покрытый мелкими капельками пота лоб, маленькие, юркие, красноватые глазки, вся сухая, жилистая фигура – все так и говорило: эх, и хорошо же на белом свете, братцы!..
– Чего сияешь? – подозрительно спросил Леша. Видно было, что пришелец ему не понравился. – Народ небось трудится, а ты вон пиво сосешь. Совесть-то у тебя есть?
– Совесть? А то как же! – откликнулся мужичонка неожиданно звучно, нараспев. – Еще как есть! Вот недавно всё ныла, зудила, подкалывала – совсем замучила. А теперь – баста! Теперь у меня совесть чи-истая, как стеклышко! Хоть песни пой!
– А с чего это она тебя мучила? Совесть-то? – от скуки поинтересовался Сашка.
– Да ведь как же! – охотно пустился в откровения мужичок. – Разве ж я не человек?.. Дело-то как было. Соседка моя, Марьпетровна, в город уехала, к сыну. А избу, значит, продала. Какому-то подполковнику. Он, стало быть, в отставку вышел и решил сельское хозяйство поднять. Фермером стать захотел. Ишь, куда хватил! – залился смехом мужичонка. – Фермером! Землю наладился купить… Ну, землю ему начальники наши хрен продали. Хошь, говорят, – бери в аренду. Думали – откажется. А он возьми да и согласись! Настырный попался. Целых двадцать га арендовал. И стал работать…
– Завидно, небось? – подначил Леша.
– Мне-то? Не-а! Чего завидовать-то? Я всю жизнь в колхозе, всегда жил, как все. Мне много не надо. Пуп не рвал, а на бутылку всегда имел. А Виктор Петрович – это подполковника так звать – так вот, он ни себе, ни семейству своему продыху не давал. Всего их там пятеро жили: сам, жена, сын со снохой да внучок-первоклассник. Так поверишь ли, я уже телевизор выключаю – а они еще чего-то там в амбаре скребутся. Утром моя супружница встает поросенку корма подбросить – они уже вовсю лотошат на подворье.
– Так ведь и зажил, наверно, богато, – вставил свое слово Сашка.
– Богато – да, ничего не скажешь. Одних коров шесть штук завел. Краса-авицы, одно слово! А удоистыи-и-и… – мужичонка покачал головой, почесал кадык, снова приложился к пиву. Вытирая пену с носа, продолжал: – Молоком всех залил, нашему молокозаводу первым поставщиком заделался.
