«Не паникёр же я, в конце концов. Позвоню».
При очередном осмотре чрезмерно опухшей ноги он посчитал, что врач не удивиться его звонку, и тогда его звонок будет оправдан.
– Нога опухла, – не размусоливая долго, сказал Семён после приветствия, представившись.
Врач уже давно привык к тому, что больные пыжились в ложной самоуверенности. Он считал себя специалистом в этом деле.
– Как сильно?
Семён придумывал, с чем сравнить, чтобы врач не удивлялся.
– Вздулась, как шарик надувной, как будто водой наполнена. Похоже на то, когда чирей нарывает. Встать на неё не могу. Пошевелить сил нет.
Не раздумывая, врач выпалил:
– Немедленно снимок флюорографии, срочно! Телефаксом! Я на связи, запиши мой сотовый. Хоть ночью.
До сознания Семёна дошло моментально: «Никаких задержек! Это опасно!»
– Сейчас всё сделаю. Хорошо, ладно, да, да.
Он собрался наскоро. Процесс забурлил, зашипел, как два несовместимых реактива, смешанных нечаянно. Семён не знал, чего ждать в заключительной стадии этого процесса. Но радость охватила его, непонятная радость.
В течение нескольких часов всё необходимое было сделано.
Ближе к вечеру к Семёну домой с визитом наведался Андрей Философ.
Они протянул руку, предупреждая:
– Сиди. Не вставай. Что? Не понимаю! – указал Андрей на его положение, считаясь с болезнью и с тем, что Семёну неудобно вставать для приветствия.
Андрей догадался, что Семён хотел поделиться соображениями, но разговор не клеился. Один не знал, с чего начать, другой, сидя напротив, не мешал собираться с мыслями.
Они никак не могли настроиться на нужную волну. Может, это воздействие настроения?
Андрей, загорелый, освежённый купанием в реке, пришёл с летней жары, с пляжа, где беззаботные люди полны сил, их тела упруги, глаза сверкают живым и здоровым блеском. Его яркая одежда выглядела странным здесь, в комнате, в которой царило уныние.
В комнате больного человека всегда быстро появляются мрачные тона и становится заметнее угловатость предметов, которые располагаются теперь таким образом, чтобы они казались на своих местах, но в то же время на них можно было смотреть с одной точки. Той, где находится место больного. И потолок в этой комнате вроде стал ниже, и стены – уже.
Кабинет Семёна был переоборудован под него, под то, настоящее, положение больного. Когда больной встаёт – предметы и вещи располагаются в одном измерении, когда лежит – в другом. И хоть на первый взгляд всё осталось на своих местах, на самом деле перестановка произошла.
