– У тебя образование на кости. Во время операции видел.
Он смотрел в глаза Семёну. Он дал зарок не отводить взгляд, как бы невыносимо это ни было.
– Анализы подтвердили мои опасения: недоброкачественная опухоль. Что с ней делать – думать тебе. Принимать решение остаётся за тобой. Затягивать нельзя.
– Насколько серьёзно?
– Серьёзней некуда. Мы взрослые люди. Что в моих силах – я сделал. Здесь же советовать не могу. Не моя область. В данном случае могу советом навредить.
Но Семён задавая вопрос, словно кидал спасительную верёвку с предложением: спаси меня.
– Тогда скажи, куда в первую очередь обратиться, чему следовать.
Денис проявлял жёсткость. Немилосердную, как во время войны, когда раненому отказывали в воде, чтобы тот не мог напиться… и умереть.
– Я тебе дам направление. Это всё, что могу сделать. Специалисты посмотрят, взвесят, они каждый день с подобным дело имеют. Их опыт предполагает знания. Они все возможные последствия постараются учесть, – Он подумал немного. – У тебя утончение костной ткани, вероятно. С моей точки зрения, немаловажное обстоятельство.
Семён настороженно спросил:
– У меня не рак ли?
Денис без промедления, не обдумывая, ответил:
– Врачи такого термина избегают. Диагноз придёт позже. Анализы отправили. Дальше тебя обследуют в другой клинике. Главное – не затягивай.
Семён задумчиво разглядывал друга. Он уже стеснялся того, что он здесь, сидит перед ним; что вот он, больной, перед ним, здоровым, со своей проблемой, а тому по-человечески нет дела до неё, а он тратит своё время; что ему надо о чём-то его спрашивать. А как при этом он, Семён Светлов, выглядит, он не знает. И как и что нужно спрашивать и отвечать в подобной ситуации – всего этого он не знал. И это создавало некую искусственность и натянутость в их разговоре.
– А вы как называете?
Денис по-щенячьи потряс головой, словно очнулся от сна.
– А-а-а, саркома.
Семён отчётливо разобрал это слово. Очень быстро взял себя в руки, как ни в чём не бывало встал, чтобы наглядно поставить точку в разговоре. Они оба чувствовали себя так, будто ухаживают за одной девушкой, знают об этом, но друг дружке не говорят, иначе одному из них придётся бросить бесполезное, бесперспективное занятие.
– Хорошо. Понятно. Знаешь, – доверительно, как раньше, сказал он, – повязку спиртовую не накладываю, болеть перестало. Мне так кажется. И вовсе перестало болеть. Да, перестало. Он радостно попрощался и пошёл в палату.
В дверях обернулся и махнул рукой:
