Андрей Философ за рулём автомобиля ехал по средней полосе, высматривая торопливых автомобилистов в зеркало заднего вида и тут же уступая им дорогу, посмеивался над гонщиками на «Жигулях»: «Почему самые отъявленные гонщики на „Жигулях“? Может, к тому времени, когда у них появятся машины более дорогие и мощные, с них спесь пройдёт? Как можно на „Жигулях“ седьмой или первой модели выделываться, чтобы тебя заметили? Да никак. Только разогнаться и выставить напоказ свою безбашенность».
Его размышления прервал телефонный звонок от их общего с Жорой Казино знакомого.
– Да, слушаю. Привет, Коль, – он усмехнулся, – Жору обидели? А где он? – Андрей посмотрел на указатели и дорожные знаки, чтобы совершить незапланированный манёвр. – Сейчас приеду. Минут через тридцать. Если бы со мной он обошёлся так, иначе как крысой я бы не назвал этого Жору. Следовательно, сам понимаешь. И говорить – только время тратить. У тех людей совсем другие принципы. Ладно, еду. Поговорим.
Прошло несколько минут. Снова звонок от того же человека. Андрей с любопытством посмотрел на экран мобильника. Телефон горланил.
– Да. Узнал, что еду, и тотчас исчез? – проговорил то же самое, что услышал в трубку, Андрей. – Красавец. Поделом ему. Ладно, не поеду. Обнимаю. До встречи.
Вечером после разговора в офисе с Жорой Казино приятели собрались в сауне. Отсутствовал только Семён Светлов.
Тарас поднял рюмку и предложил тост. Его невыразительное лицо без очков выглядело пустым и немым, точно рыба? брошенная на берег, ещё живая, но без права на жизнь. Только копна влажных волос вызывающе горела на голове.
– Выпьем. Выпьем за то, что вот так нечаянно мы вновь обрели свои вещи.
Эдик Светлов изобразил голосом весёленькую музычку, которую обычно исполняют при вручении наград.
– Мало мы ему. Будто понарошку. Да и хрен с ним. Давай за брата, за Семёна. Чтобы у него всё получилось. Похоже, идёт так, что получится. Человек всю жизнь оказывается в нужный момент в нужном месте.
Уже махнувший несколько рюмок и давший волю своему языку Тарас выдохнул фразу:
– Есть у него плохая черта. Но она же как бы и хорошая. Пиявок вокруг него много. И он всякий раз обнаруживает их, избавляется от них. При этом всегда материально страдает. Я разогнал бы всех к чёрту.
Рязанцев не согласился. Очень искренне веря в то, что говорит, правдивым тоном выдал:
– Это не пиявки.
Лицо его приобрело твёрдость. По всему было видно, что он не собирался спорить, а говорил как убеждённый в своей правоте человек:
