, даже и нелепы.
Вполне ясно и то, что внутренняя порочность человека – корень всего, и что бороться с корневым пороком посредством «убеждения» столько же сейчас реально, сколько рассчитывать на «саморегуляцию» посредством рыночной «свободы». Времени для развертывания убедительной планомерной пропаганды попросту и нет. Единственное, на что можно рассчитывать, – это на скорое осознание диагноза – по крайней мере на осознание его интеллектуальной верхушкой развитых стран, прежде всего, научной и культурной элитой.
«Прогресс остановить нельзя», – прочувствованно вздыхают в ответ на это скрытые оппоненты.
Прогресс остановить можно и необходимо – если время тому пришло. Понятно, нужно прежде признать наш диагноз – и признать его, по-видимому, придется. Но вот о каком прогрессе идет речь, нужно бы разобраться. И что именно остановить? Поставить зеркало перед развитием и повернуть его вспять? Но к прошлому-то нам как раз никак нельзя: ведь именно прошлое завело в тупик. Блудный сын возвращается не к прошлому, а к отцу.
Человечество приняло в себя науку как восьмой смертный грех – но живет же оно (на земле) с семью остальными; трудность почти прежняя: не поддаться его обаянию. Почти, но не совсем. Лукавая новизна, «усовершенствование» этого восьмого в том, что он угрожает гибелью не одному виновному, но ровно ничего не подозревающему безвинному. Эта-то новизна требует новой суровости к прогрессу. Она требует смены знака.
Мы говорим о торможении развития технологической цивилизации и о ее постепенном (системном) демонтаже.
Само по себе это – положительная программа, хоть и с другим знаком. Никакого парадокса тут нет: движение, если угодно, продолжается вдоль той же «спирали». Это совсем не то, что обозначают русской поговоркой: «Ломать – не строить». (Здесь крайняя опасность – воспринять именно по-русски).
Нужно понять, что это – путь во спасение жизненных процессов, самих их основ. Нам всем только кажется, что возможно что-то иное, чем смена знака развития, – и уж совсем безнадежно думается, что она невозможна. Между тем как раз эта единственность пути есть и реальная возможность, и она никак не есть возвращение к прошлому, а есть именно «прогресс» – но уж, конечно, не нынешний! Ибо XX век, как уже говорилось, ответил на главный вопрос познания: практика, увы, перечеркивает как раз пресловутую наукоемкость технологий – нашей слабеющей день ото дня возможностью от нее защиты. Современные технологии сами порождают цепочки, образующие дурную бесконечность: при каждой из технологий возникает новая, назначенная исправлению последствий предыдущей, и т. д. Примеров, связанных хотя бы с проблемой физических отходов производств, читатель вспомнит сколько угодно сам.
