Уж не хочет быть она царицей,
Хочет быть владычицей морскою.
А.С. Пушкин
«Природа довольствуется простотой и не терпит пышного великолепия излишних причин» – этой крылатой фразой Николая Коперника можно с известной мерой условности датировать если не зарождение, то зачатие научного метода, принявшего в основу, с одной стороны, логизированное умозаключение и, с другой, отыскание в окружающем мире именно простоты. Сегодня искомой простоте как будто противятся многометровые полки библиотек с трудами по философии или физике, но мало что изменилось в нашей устремленности все к ней же – простоте аналитической, логической; между тем в крылатой декларации содержатся в зачатке многие, если не все, разрушительные силы прогресса XX столетия. По истечении более чем четырех веков, в особенности же по итогам форсированного развития технологий XX века, можно с уверенностью заключить, что аналитическое познание оказалось на деле орудием омертвления живого мира. Путь его оказался путем дурной бесконечности, а его наиболее почитаемый результат – логизированное естествознание – выступает сегодня как добросовестная и последовательная клевета на природу. Если в трудах глубоко преданных вере Н. Коперника и И. Кеплера еще только сквозит неуверенная, почти искательная усмешка лукавого, то в нашем веке он, не таясь, хохочет во всю пасть: удалось испакостить дело Творения…
Простотой, как выяснилось, может удовольствоваться ученый – пусть и великий, как Коперник, – но не природа. В результате научного прорыва XVII–XVIII веков и последующего за ним исследовательского натиска получены многие содержательные результаты – но тем труднее признавать, что мы нимало не подвинулись к тайне мира, располагая в полноте инструментами сокрушения земной жизни и нынче полным ходом сокрушая ее. В осознании этой мировой тщеты заключено теперь, вероятно, единственное спасение от новых упований – от искуса «великих открытий», этого шарлатанского набора отмычек, от новых соблазнов формальной аналитической «простоты», глубинные токи которой с таким энтузиазмом разрабатывали гении прошлого.
Подобное «отрицание отрицания» в общественном развитии само по себе не новость; ново то, что масштабы разрушения подобрались уже к основаниям жизни – чего не было, надо полагать, с самого ее зарождения. Выбросы в природу отходов «научного производства» были и раньше; они всего лишь достигли критической концентрации – количество перешло в качество.
