Мальчик знает: это сон. Все эти мысли, вместе с которыми проходит время с баяном в руках, пусты. Единственное, что реально, это две скрипящих коробки и лист на пюпитре, на котором нельзя разобрать мелодии. И электрическая гитара в его голове. Которая знает все мелодии и для которой открыты все дороги.
Мальчик спрашивает себя: как отец угадал, что электрическая гитара так опасна? Как он узнал, что ее нельзя ему покупать, когда он его просил? Как он узнал, что из нее будет вырываться огонь, если она попадет мальчишке в руки? Он сказал, что на этом баяне играл он, и его отец, и его дед, и что не будет гитары в этом доме. Он имел в виду — в этой комнате, ведь они живут в комнате, а не в доме, но мальчик его понял. И удивился. Да, отец знает музыку, он приносит ему новые и новые нотные листы и кладет их поверх прежних, корпеть над которыми его сын уже изнемог. Но знает ли он тайну электрической гитары, которая скрыта ото всех и лишь ему, мальчишке, открылась? Да, однажды он рассказал друзьям о том, как электрическая гитара может оживлять мертвых и сотрясать живых так, что в них не остается больше ни капли жизни. Они только хихикали и перемигивались. Когда же он замолчал и отошел, они шептались за его спиной о том, что его долбануло. Да-да, он отчетливо слышал: долбануло. Но ведь его ничто и никогда не долбало, ничто и никто, кроме отца. Он понимал, что это значит: они думали, он не в своем уме. Что с ним не все в порядке. Мальчик сжимал кулаки и молчал. И думал про себя: если бы у него была электрическая гитара, он бы им показал. Они думают, что электрическая гитара лишь предмет, из которого те, кто умеет, извлекают звуки. И что эти звуки лишь то, чем кажутся: простые звуки. Что они понимают! Они не знают, что у электрической гитары есть свое настроение, своя жизнь, и что с ней ты должен быть осторожен. Очень осторожен.
Мальчик смотрит на баян в своих руках, на этот холодный, мертвый предмет, который тяжело выдыхает из себя безликие звуки. Как он его достал, бросил бы его на пол и прыгнул сверху! Может быть, это бы изменило его. Хотя из баяна никогда не выйдет электрической гитары. Как и из него самого, мальчик это знает, никогда не выйдет того ребенка в белом костюме с бабочкой, который на сцене зала консерватории держит в руке скрипку и кланяется, а слушатели восторженно ему аплодируют. Так и из отцовского ремня никогда не выйдет маминого сладкого пирога, который она пекла каждое воскресенье до тех пор, пока отец еще отпускал ее из дома, чтобы она могла купить что-то для выпечки.
