— Вот. Столько стрел ты должен высокому Баб-Аллону, солдат Балле…
Восемь.
«Что ему ответить?»
— Мясо, отец мой сотник. Уже остыло.
Пратт не убирал руку у него из-под носа. Чего он хочет?
— Приглядись, помет онагрий. Давай посмотри, открой глаза пошире. У тебя глаза или две дырки от задницы?
Бал-Гаммаст сонно водил очами.
— Да ты слепее безголового. Это два твоих первых. Понял? Понял, откуда я их вытащил? Две из восьми.
«Из задницы собственной бабушки, наверное… Надо же, и тут покойница подвернулась под руку… О!» Тут только он сообразил:
— Из мертвых тел? Из мертвецов, Пратт?
— Да, Балле. Из падали, которую сделал падалью ты сам, своими руками. Своими кривыми бестолковыми руками, солдат.
— А… сколько их там? Их там очень много?
— Отец мой…
— Их там много, отец мой сотник?
— Все поле, Балле. Там все поле, сколько видно, завалено падалью. Точно тебе скажет Упрямец или еще кто-нибудь. Давно такой жатвы не было. Жалко, много плохих мертвецов…
Сотник притянул к себе бурдюк с сикерой, разорвал; пополам черствую пресную лепешку и дал половину Бал-Гаммасту. Что ему бой? Какой по счету этот бой для него? Все поле завалено трупами, а он рвет зубами баранину…
Бал-Гаммаст прислушался к себе. «Убил двух человек. Или больше, кто их теперь сочтет? Там, за пригорком, все поле от канала до канала, от холма и до… что там было? Какая разница… — все-все забросано телами мертвых и умирающих. Плохо мне от этого? Страшно? Как мне? Да никак. Творец, прости мне, я ничего не чувствую. Хорошо, что жив. Я тебя очень люблю, Творец, прости меня, я так стараюсь пожалеть тех, кто там лежит, а ничего не выходит. Мне не жалко даже тех двух… Почему так получается, Творец? Прости мне это, пожалуйста. Когда дрался с сыном эбиха Асага, мы потом оба были в крови. Себя было жалко, и его тоже. И все на нас смотрели: дети, а уже как преступники. Нет, не все… отец… Теперь их так много, мертвецов, а я как деревянная колода! Ничего… Совсем ничего».
— Плохие мертвецы?
— Наших много. Многим хорошим бойцам сегодня выпустили кишки. И эти… мятежники… они нам вроде родни, свои. Плохие мертвецы, напрасные. Там еще кочевники были у них, суммэрк тоже были… это хорошие мертвецы, нужные. А те, помет онагрий, те — плохие… Ешь. Что сидишь?
Бал-Гаммаст взялся за мясо.
— Как они выглядели… отец мой сотник?
— Кто? — Медведь оторвался от добычи и уставился на него. — А… эти.
— Старые? Молодые?
— По правде говоря, они выглядели как две кучи говна, из которых торчат стрелы. Вернешься домой, помолишься за них и за себя. Грешно убивать. А не убьешь, так самому котел с плеч снесут…
