Однажды вечером, когда он бродил один, бормоча что-то себе под нос, пришла Адеви.
– Отчего ты сторонишься компании? – спросила она.
– Мне нравятся сумерки, – сказал он в ответ. – Время, когда вещи меняют свой облик, привычные грани расплываются. Здесь я могу быть один и сам себе кажусь незнакомцем.
– Я огонь, – сказала Адеви. – Ярче всего огонь горит по ночам. – Она говорила еле слышно, глядя в сторону.
– Что с тобой, Адеви?
– Поэт, зачем ты бросил меня?
– Разве тебе плохо с Балко?
– Балко заводит меня, как никто другой, но я спрашивала не об этом. Зачем ты бросил меня? Что тебя во мне отталкивает?
– Ты сильнее всех, кого я встречал, но люблю я другую.
– Но мы были вместе.
– Адеви, останься я с тобой, я был бы вылущен и съеден.
– Я могу измениться, не стану больше убивать, научусь готовить, буду носить платья.
– Я не хочу, чтобы ты менялась.
– Ты считаешь меня уродиной, – воскликнула она, в отчаянии вцепившись себе в волосы.
– О нет, Адеви, прошу тебя. Ты прекрасна и знаешь об этом, я сам говорил тебе.
– Так почему тебе не быть со мной?
– Зачем я тебе? Я слабак с мускулами гриба, равнодушный к вкусу крови, по твоим же словам, самый никчемный боец из всех, кого ты знала. Между нами нет ничего общего. Балко тебя обожает. У него есть то, чего нет у меня и чего жаждешь ты; иди же к нему.
Но она стала плакать, не так, как плачет девушка, а тяжелыми, сдавленными мужскими рыданиями, вырывающимися помимо её воли.
– Перестань, Адеви, – взмолился Пико, у которого в глазах
тоже стояли слезы. – Зачем так убиваться?
– Люби меня, поэт, – простонала она. – Люби меня.
– Не могу.
В следующий миг она выхватила нож и ударом наотмашь бросила Пико на землю; её колени надавили ему на плечи, одна рука ухватила за подбородок, другая прижала нож к шее. В глазах её была мучительная боль, зеркально отразившая тоску его собственного сердца.
– Ну же, Адеви, – сказал он. – Я несчастен, как и ты. Отправь меня в страну забвения следом за прочими возлюбленными. Твой нож избавит меня от страданий, а тебя от меня. Убей меня, Адеви.
Но она вложила клинок в ножны, грубыми пальцами погладила его щеки, и слезы из её глаз упали в его глаза, вызвав жгучую боль, точно были горячее или солонее его собственных. Затем она поднялась и ушла сквозь листья, что колыхались в сумраке, как редкий темный дождь.
Следующим утром после завтрака Пико отодвинул стул и поднялся.
– Кто мог бы подумать, – сказал он, – что в своих странствиях встретишь подобное гостеприимство, где меньше всего ожидаешь. Балко, твоё сердце едва вмещается в грудную клетку. Минувшие несколько дней были островком безмятежности в бурном море моих странствий. Я приобщился к твоему кулинарному искусству и пил великолепный бренди. Адеви, ты спасла меня из лагеря разбойников и довела сюда, обучала премудростям своего ремесла, хотя я был далеко не лучшим учеником. Мне нечего предложить вам в ответ на ваши дары, кроме моих историй и маленького совета. Думается, что если зачем-то я оказался на вашем пути, то лишь затем, чтобы свести вас вместе. Прежде не встречал я людей, что так подходили бы друг другу, и я чувствую, что, оставшись вместе, вы найдете мир и гармонию здесь у реки – страж моста и воровка. Мне же предстоит отправиться дальше, теперь я как никогда хочу отыскать утренний город своих надежд. Я знаю, Балко, что вряд ли смогу победить тебя, но выбора у меня нет. Путь к моей любви лежит на восток.
