Семя, которому суждено прорасти,
пробьется и сквозь камень
Несчастье иногда вламывается и в двери счастливцев. Казалось, женщины деревни Билалабад такими хмурыми и родились. Казалось, в этой деревне никто за всю жизнь так и не узнал, что такое улыбка. Казалось, весь огонь деревни похитил бог зла Ахриман[29] и скрылся; великий Ормузд ищет Ахримана, но не может найти.
И природа Билалабада была в трауре. Весна Гранатового ущелья и Кровавого поля мало походила на весну. На всем лежала печать уныния. От грохота и рева небес сотрясался весь мир. Будто и Джаваншир[30] вознесся к облакам и ударяет своим великанским молотом по великанской наковальне. Сыплющиеся из-под молота искры, набивались в тучи, силясь развеять их.
Главарь-разбойников Абу Имран в деревнях, прилегающих к Баззу, не оставил ни одного игида. Злобствуя, разрушил и сжег деревни Миматского округа.
Увидевший Билалабад тотчас же закрыл бы глаза. Мужчин, которых удалось схватить, Лупоглазый Абу Имран развесил на "деревьях смерти", а беззащитных женщин и детей загнал в атешгях, глумливо превратив храм в тюрьму.
Сколько пар измученных глаз было приковано к воротам атешгяха! Все ждали избавления. Но от Абдуллы не было вестей. Снаружи слышались иногда приглушенные и хриплые голоса увешанных бубенцами и вооруженных луками и колчанами халифских стражников, которые прохаживались вдоль опустевших петушиных клеток. Женщины держались стойко, но лишения подкосили их, одна Баруменд крепилась и подбадривала подруг по несчастью.
— Сестры, враги нас загнали сюда назло нашим мужьям и братьям. Лихо недолго будет длиться. Клянусь духом пророка Ширвина, мой Абдулла во что бы то ни стало подоспеет. Он не оставит нас в беде. Дербент отсюда недалеко, рукой подать, и, значит, спасение наше близко.
Слушая Баруменд, женщины приободрились на некоторое время. Но бедственное положение брало свое. Сколько можно было терпеть голод и издевательства? Даже слезы иссякали. В заточении многие женщины поседели. Оказывается и весной может выпасть снег!..
Все билалабадцы, способные носить оружие, ушли в горы. Воины халифа стерегли атешгях, к нему невозможно было подступиться. У замшелого каменного забора, поросшего колючими кустарниками, расхаживали стражники, вооруженные мечами. Они были готовы пролить кровь в любую минуту.
Атешгях, в котором еще недавно горел негасимый огонь и совершались празднично яркие обряды, теперь выглядел безжизненнее гробниц египетских фараонов. Не видно было и священных белых петухов, которые обычно содержались в больших клетках, стоящих во дворе атешгяха. Утратил величественный вид и каменный лев, который, вытянув грозные лапы, сидел в засаде у ворот. Стражники отбили голову изваянию. Но почему-то никто не тронул высеченной над воротами атешгяха надписи: "Человек пришел в мир для добра, он должен везде и всюду дарить людям счастье". А это была одна из основных заповедей огнепоклонников. Билалабадский атешгях стоял с древних лет. Рассказывали, что священный очаг сложили жрецы огнепоклонников во времена Джаваншира. Посреди атешгяха, по бокам которого располагались восьмигранные кельи, возвышалась просторная молельня. В обрядовые дни жрецы читали здесь молитвы в честь великого Ормузда. Хранители огня в чирагдане
