— Ты — одна тысяча пятисотый. Запомни! Одна тысяча пятисотый! И проходи направо.
— Ну, что ж, пройду. — Шибл ненавидяще глянул на писаря.
— Эй, толстобрюхий, поди сюда!
— Иду.
— А тебя как звать?
— Салман!
— А ты чем занимался в Дербенте?
— Я — владелец табуна, лошадник. Приехал купить породистого жеребца на конском базаре. Я не дербентец.
— Жеребец, жеребец. Ха… ха… ха!.. Настоящий жеребец — халиф Гарун ар-Рашид!.. Откуда родом?
— Из округа Мимат… Из Билалабада.
— А ты будешь одна тысяча пятьсот первым. Возьми вот свинцовую пластинку, повесь себе на шею. Не бойся, — голова не отвалится. И ты проходи направо.
— Эй, вояка усатый, иди сюда! Кто ты?
Абдулла[26] сердито ответил:
— Я?.. Маслоторговец!
— Чего орешь, здесь нет глухих!
— У меня голос такой.
— Я же сказал: не труби!
От злости оспины на лице толстого писаря сжались, он замигал, губы посинели. Постучав пером по чернильнице, он пригрозил Абдулле:
— Упрямец!.. Как горький лук, слезу из глаз вышибаешь. Если и на невольничьем рынке будешь так орать, за тебя и одного дирхема[27] не дадут. Понял? Запомни, ты — одна тысяча пятьсот второй. Пройди направо.
Абдулла пропустил мимо ушей угрозу мордастого писаря. Мысленно он был в Билалабаде, рядом с любимой женой Баруменд. "Привези мне алычи…" Ишь, на кисленькое потянуло. Беременна, значит. Бедняжка, если не станет меня, кто же вырастит нашего мальца?
Пленные стояли, понурив головы. Каждый думал о своей участи. Богатые купцы раскаивались, что приехали в Дербент: "И товары потеряем, и жизнь! Ну, и напасть?!" Купцы ворчали на халифа Гаруна: "В голове одни забавы. А хаган грабит халифат. Изволь полюбоваться, что хазары вытворяют в Дербенте!"
Пленных, занесенных в списки у ворот Глашатая, хазары угоняли. Шибл и Салман потерянно переглядывались. Только Абдулла бодрился. Конные хазары, размахивая свистящими длинными кнутами над закованными в цепи пленными, погнали их. Кто плакал, кто причитал, а кто скорбно молчал. Вереницы пленных отдалялись от Дербента. Окутанный дымом Александрийский вал оставался позади. Пленные в отчаянии роптали на самого аллаха:
— Да чтоб его обиталище разрушилось!
— Да куда же запропастился он?!
— Что же не приходит нам на помощь?!
Пленных гнали на север. Вооруженные хазарские всадник" хлестали плетьми вышедших из колонны и отстающих. Солнце склонилось к закату, мир погружался во мрак. Голодные, полуголые, закованные в цепи пленники утопали в дорожной пыли. Вдали виднелись снежные горы. Когда обессилевшие матери, прижимая к себе малышей, пытались присесть у дороги
