Мне почудился какой-то странный — потусторонний — гул. Мне было совсем не страшно. Вернее, я наслаждалась охватившим меня ужасом перед чем-то нездешним.
«Может, тут поселилась душа Кириллиной, — подумала я. — Она любила дачу…»
Я медленно поднялась в мансарду. Мои привыкшие к темноте глаза видели освещенную обманчивым светом полумесяца комнату. В ее углах залегли густые тени. Мне показалось, одна из них шевельнулась при моем появлении.
Я села на продавленный диван, который стоял на том же самом месте, что и десять с лишним лет назад, огляделась по сторонам. На полу под столом пустые бутылки, обрывки бумаги. На полках вместо стоявших когда-то книг кипы старых газет и журналов.
«Камин… Где-то здесь есть камин», — вспомнила я.
— …Я никогда не любила тебя. Я обманывала. Себя. Тебя. Всех, — говорила я, обращаясь к пламени за погнутой решеткой. — Стрижевская любила тебя по-настоящему. Она ради тебя была готова на все. А я… я люблю только себя. Слышишь?..
Мне ответил какой-то шорох — в доме было полно мышей.
— Тебя влекло ко мне именно потому, что я тебя не любила. Тебя любили все, ты устал от всеобщей любви. Я тоже делала вид, что люблю тебя, а ты притворялся, будто веришь мне. Здорово мы обманули друг друга?
Как жаль, что мой монолог остался никем не услышанным. Хотя я бы, наверное, не произнесла его, если бы знала, что меня кто-то слышит.
— Ты спал со Стрижевской, чтобы сделать больно мне. Но потом понял, что сделал больно себе. И ты возненавидел и ее, и себя. Ты сказал ей об этом и прыгнул в воду. Она прыгнула за тобой. Она пыталась тебя спасти. Теряя сознание, ты думал обо мне… Ты злился на меня за то, что я вычеркнула тебя из своей жизни. А знаешь, мне это почти удалось. Правда, без тебя моя жизнь стала какой-то безвкусной. Но я к тому времени уже потеряла к ней аппетит. Я жила инстинктами. Ты ведь знаешь, как силен в человеке инстинкт выживания. Он и в тебе в конце концов победил. Валентине ты достался потухшим, как перегоревшая лампочка. Она не догадывалась об этом, а потому тебе было легче с ней, чем с кем-то другим. С той же Варварой Аркадьевной. — Я вздохнула, вспомнив, что Кириллиной больше нет. — Знаешь, это я виновата в ее смерти. Я ворвалась в вашу жизнь и что-то в ней нарушила. Прости меня, пожалуйста…
В комнате было жарко, и я сняла капор. По моим щекам потекли слезы — я вспомнила, что Валентина отрезала мне волосы.
— Вот и все, — сказала я, глядя на догоравшую в камине бумагу. — Я так долго верила в то, что люблю тебя… Мне кажется, теперь я люблю тебя на самом деле. Но я никогда не смогу взять тебя в железные рукавицы. Лучше давай вместе катиться в пропасть. Или ты все еще не веришь в то, что я тебя люблю?..
