— Наталья Филипповна скоро уедет. Он ее больше никогда не увидит. Сейчас ее нужно профессору показать. У нее запущенная глаукома. В их поселке даже окулиста нет. У Веры Кузьминичны тоже глаукома была. Как жаль, что Веры Кузьминичны больше нет с нами.
В последней фразе я ощутила фальшь. Наверное, Кириллина решила отблагодарить меня за отзывчивость.
Плач за стеной внезапно прекратился. Рыцарь прыгнул на диван и уперся мне в бок своим могучим телом.
— Наталья Филипповна через неделю уедет. Неужели нельзя потерпеть? — Варвара Аркадьевна обращалась к стенке, за которой вдруг наступила гробовая Тишина. — Разве можно бросить на произвол судьбы старого больного человека? Тем более она же не чужая…
— Эта… — я чуть было не сказала «Валентина», но вовремя поправилась на «Наталью Филипповну», — она вам родственница?
— Дальняя. Очень дальняя. Разыскала по справочному столу. Мы с ней тридцать лет не виделись. Деревенская она совсем, вот Валентина и возненавидела ее, хотя сама… — Кириллина безнадежно махнула рукой. — И Сашу против нее настроила. Ташечка, ты не представляешь себе, какое влияние имеет на моего сына эта парикмахерша!
Тоже мне графиня! Я вспомнила, как еще в школьные времена Кириллина походя охарактеризовала мою мать, с которой встретилась на родительском собрании, «домработницей», о чем рассказал мне в ту пору не имевший от меня никаких секретов Саша.
— Таша, прошу тебя, поговори с ним. Ты когда-то так хорошо на него влияла. Он совсем ручной был. А теперь… Поговори, милая. И прости нас. Ташечка. Спаси моего сына.
Она встала. Я раскрыла было рот, чтоб возразить. В этот момент дверь со стуком распахнулась. Диван стал проваливаться подо мной и Рыцарем, который, кажется, этого не заметил. Пингвин в зеркале напротив вобрал голову в плечи.
— Маман, дай десятку. С получки верну. Хотя, может, и не верну, — услышала я еще незабытый голос.
— Собрался куда-то?
— Много будешь знать… Да ты и так уже старая. Так дашь?
— У меня нет денег.
— Не заливай. Три дня назад пенсию получила.
— От пенсии уже рожки да ножки. Квартира, продукты…
— …Такси, фрукты в больницу.
— Саша, я же просила…
— Я тоже прошу. И совсем немного. Прекрасная возможность откупиться от родного сына.
Я изо всех сил старалась смотреть мимо них, мимо себя в зеркале, мимо большого портрета горько плачущего ребенка на стене. Мне казалось, я слышу его плач даже через распаляющиеся голоса матери и сына.
— Убери руки, иначе не получишь!
