Сегодня все это может показаться невероятным, но даже самого недоверчивого легко убедит мой фельдфебель Кершер. Даже сегодня он все еще любит вспоминать этот, в сущности курьезный, случай. Фронтовикам не нужны ни кровать, ни снотворное, чтобы крепко спать.
Жизнь в танке неделями кряду не является чем-либо особенным, о чем нужно много разглагольствовать. Достаточно лишь немного фантазии, чтобы представить себе, как это было в реальности. Ограниченное пространство и дикий холод скоро дают о себе знать. Наше здоровье подвергалось невероятным испытаниям. Мы и не хотели в этом признаться даже самим себе, однако результаты проявились позднее.
Влага от нашего дыхания вскоре замерзала и превращалась в толстый белый ледяной нарост. Если кто-нибудь из экипажа засыпал и прислонялся головой к стенке танка, то волосы фактически примерзали к ней, когда он просыпался. До определенной степени мы могли согреться, съежившись и дрожа всем телом.
Пехотинцы на своих позициях едва ли завидовали нам. Наши движения в танке были ограничены, и у нас отсутствовала возможность погреться у печки. Поэтому я не удивился, когда однажды подхватил плеврит, как позднее установил врач. На моей левой ноге, которая часто упиралась в стенку танка, появились пятна обморожения.
Обманчивое затишье перед бурей продолжалось до 15 марта. В тот день в нас попала мина. До сих пор нам всегда удавалось избежать попадания благодаря умелому маневрированию. Я радировал в роту, что пробит и протекает радиатор. К счастью, две машины только что вернулись из ремонтной мастерской и были на ходу. Они смогли вытащить нас на следующее утро. В предыдущие два дня русские появлялись из глубины своего плацдарма каждый раз со все более тяжелым вооружением. Однако они не очень часто открывали огонь, и мы решили, что они просто пристреливали свои орудия. Пехотинцы слышали за линией фронта часто раздававшиеся звуки двигавшихся гусеничных машин. Полагали, что это были тракторы, подтягивавшие артиллерийские орудия. Во всяком случае, поразительная тишина предыдущих двух дней настораживала.
К вечеру фельдфебель Kepшep отбуксировал мою машину назад в наше убежище. На следующее утро, 16-го, обер-фельдфебель Цветти прибыл с двумя машинами, чтобы вытащить нас. Еще до того, как рассвело, я отправился с ним к «крестьянскому дому» и сориентировал его на местности. Затем, буксируемые Кершером, мы отправились по направлению к «дому».
Мы были необыкновенно счастливы, что могли, наконец, несколько дней передохнуть, помыться и вволю поспать. Двигаясь параллельно линии фронта вдоль «западного мешка», мы проехали мимо места, где находились три машины под командованием обер-фельдфебеля Геринга. Это было там, где трасса сворачивала на север, к автостраде.
