Потом мы расположились в так называемом «ботинке»; то есть иваны были справа от нас. Бомбардировщики не могли бомбить нас в узком «ботинке». В тот же вечер, после того как наши гости с воздуха удалились, на машине со снабжением к нам прибыл дивизионный хирург. Он собирался произвести медицинский осмотр личного состава. Никто не был болен, но у всех настолько распухли ноги, что некоторые даже разрезали сапоги, чтобы было хоть немного легче.
Мы не могли снять сапоги, поскольку никто потом не сумел бы их надеть. Тут как раз и появился уважаемый дивизионный хирург и осмотрел наши ноги. Взрыв хохота вызвала его рекомендация делать «ножные ванны» по вечерам.
У нас не было воды даже для того, чтобы умыть лицо, как не было и места для очага! Оно только выдавало бы наше присутствие русским. Двоих из моих подчиненных хирург рекомендовал отправить в тыл, потому что их ноги были в совсем плохом состоянии. Но ничто не могло убедить тех отправиться в тыл и вылечиться.
Вот каким был дух наших фронтовых товарищей. Только ущербная фантазия третьесортного писаки может побудить его додуматься до мифа о том, будто пистолет иногда был необходим для того, чтобы заставить наших подчиненных идти в бой.
Признаки неизбежного наступления русских становились все явственней. Утром 28 февраля мы совершили еще один маневр против противотанковых позиций русских. Иваны уже предприняли еще одну попытку установить противотанковую пушку. Согласно данным пехоты, они уже соорудили бункер в насыпи у железнодорожного переезда.
Русские не позволяли себе отвлекаться на наши прямые удары. Каждый вечер они строили что-нибудь новое, прямо как кроты. Без сомнения, русские превосходили нас в строительстве полевых инженерных сооружений. И все благодаря наполовину природному таланту и наполовину усердной подготовке. Они всегда успевали окопаться, прежде чем мы их замечали. Следует также отметить, что русские противотанковые орудия не ввязывались в дуэль с нами. Орудийный расчет обычно снимался со своего места, прежде чем мы успевали занять хорошую позицию.
Несколькими днями позднее к нам поступило донесение из корпуса о том, что перехвачена русская радиопередача. В ней говорилось о запрете на огонь фронтовыми подразделениями из противотанковых орудий и танков на плацдарме. Отсюда было ясно, что они не хотели обнаруживать свои позиции. Лишь в случае атаки немцев на плацдарм им было разрешено открывать огонь.
