Когда дверь с грохотом врезалась в стену, все трое обернулись. Аот мог бы просто отдать своим людям приказ, но он был слишком разозлен, чтобы обойтись одними словами. Бросившись к одному из солдат, он ударил его ясеневым древком своего копья. Послышался стук дерева о кость, и воин упал, сжимая в руке остатки разодранной юбки. Остальные двое отпустили девочку и отступили туда, где он не мог их достать.
Аот сделал глубокий вдох.
— Вы знаете правила. Никакого мародерства, если только кто–нибудь из офицеров не даст вам разрешения на конфискацию, никаких избиений и изнасилований.
— Но это только в тех случаях, когда крестьяне настроены дружественно, — произнес солдат, стоявший слева. — Если они согласны сотрудничать. Эти же не хотят.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Аот.
Воин поднял со стола глиняную чашку, которая каким–то чудом не разбилась и не расплескалась, и перевернул её. На землю вылилась водянистая коричневая жидкость.
— Крестьянам приказано оказывать отрядам зулкиров самый лучший прием, — произнес он. — И вот как они нам подают. Это же помои! Разве непонятно, что они припрятали всю хорошую еду для себя?
Аот вздохнул.
— Нет, идиот, это не так. В прошлом году урожай был скудным, а зима выдалась долгой и суровой, и вряд ли они успели начать весенний засев. Завтра они будут голодать, мечтая о той каше, которую предложили вам сегодня вечером.
Наездник сморгнул.
— Понятно… но мне–то откуда об этом знать? В любом случае, я почти уверен, что слышал, как один из них оскорбительно отзывается о Первой Принцессе.
— Да неужели?
— Кроме того, — продолжил солдат, — они всего лишь крестьяне. Простые раше… — слова застряли у него в глотке, когда он осознал, что не слишком–то мудро говорить подобные вещи своему командиру, учитывая его собственное сомнительное происхождение.
— Вы двое, — произнес Аот, — забирайте вашего идиота–дружка и выметайтесь отсюда. Вскоре я с вами разберусь. — Когда они исполнили его приказ, Аот повернулся к Барерису. — Полагаю, своими песнями ты сможешь успокоить девочку и залечить раны её родителей.
— Да, — произнес бард. Он использовал свои исцеляющие мелодии настолько эффективно, насколько мог, хотя успокаивающие и лечащие заклинания уже не давались ему так же легко, как раньше.
Когда родители опять оказались на ногах, а девочка сжалась в материнских объятьях, Аот принес им свои извинения и предложил горсть серебра. Наверное, отец семейства полагал, что здесь таился какой–то подвох, и поэтому отказался их взять. Выходя, Аот оставил монеты на столе.
