— Выстоите?
Танкисты горько улыбались, слушая этот наивный вопрос, и, в свою очередь, спрашивали:
— А вы — выстоите?
— Выстоим! Выстоим! — яростно отвечал Николай. — Ну и мы из того же теста, что и вы. Ленинград не отдадим. — И на их закопченных, изможденных лицах появлялась улыбка.
Демин похудел, но духом он по-прежнему был непоколебим. Полежит возле танка десяток минут, и опять за работу.
Отремонтируют танк. Демин берет кусок мела и размашисто пишет на башне: «Вперед на врага!»
— Вот так, Никола, — говорит Василий Иванович. — Маленько передохнем — и за следующий возьмемся. Вперед на врага! Только так, а? У нас и терпения, и выдержки хватит.
Перед самыми Октябрьскими праздниками на участок бригады Демина пришел начальник цеха. Казалось, что огромная беда, свалившаяся на страну, на Ленинград, на путиловцев, внешне нисколько не затронула этого далеко уже не молодого, худощавого человека. Как всегда, он был ровен, приветлив, и глаза, добрые, карие, под нависшими бровями светились все так же спокойно.
Он позвал Демина:
— Василь Иваныч, ко мне. Бегом надо, когда начальство зовет…
— Отбегался, — спокойно ответил Демин, — харчи не те…
— Собирай своих гвардейцев.
— А что стряслось?
Что ответил начальник цеха, Бусыгин не расслышал, а очень желал расслышать, потому что понял: не зря собирают бригаду, отрывают от срочной работы. Неужели эвакуация? Не хотелось в это верить.
Но не верить Бусыгин уже не мог: все стало до предела ясно, как только начальник цеха произнес первые же слова.
— Ну, вот что, орлы боевые, наступил и наш черед перебраться на новые квартиры, то есть туда, куда уехали наши товарищи, — на Урал. Вот. — Начальник цеха умолк. — Обстановку вы сами знаете, нового ничего добавить не могу. Работать нам фашисты здесь не дают, и не дадут, стервецы: им путиловцы — поперек горла. А строить танки надо — что здесь, что на Урале.
Потом помолчал, пожевал посиневшими от холода губами и уж с какой-то затаенной грустью добавил:
— Мы тут, на родном заводе, делаем все, что можем. А надо делать больше. Вот так. Нам, конечно, не все равно, где быть, — тут или там, не все равно. Мы всегда здесь были как бы в центре жизни. Всякое было. — Голос его окреп, будто бы стал звонче и бодрее. — Я вот что скажу вам, мои дорогие: где бы ни работали, мы — кировцы, путиловцы, по-прежнему с Нарвской заставы, так вот.
Деминцы окружили начальника цеха и молчали. И кто мог бы сказать, какие чувства обуревали их сердца, кто бы мог измерить горе и тоску этих людей, которые вынуждены покинуть все то, к чему сызмальства привыкли, чем гордятся, что навсегда вошло в их жизнь.
