О лекарстве против изоляционизма и сепаратизма
В тот самый день, когда воздушные силы НАТО начали бомбежку военных объектов Югославии, Палата лордов в Лондоне приняла решение, что престарелый Аугусто Пиночет, бывший чилийский диктатор, может быть выдан испанским властям.
Не думаю, что совпадение двух этих событий следует считать не более чем случайностью.
В последнем году двадцатого века определенно что-то надломилось, произошел некий сдвиг, о последствиях и масштабах которого мы едва ли можем что-либо узнать из сводок ежедневных известий.
Лорды приняли решение по вопросу, который вот уже несколько сотен лет волнует здравомыслящую публику, но в котором ни один человек до сих пор не мог разобраться так, чтобы более и сомнений не оставалось. Даже у него самого, у этого человека. Или, можно сказать, у него самого в первую очередь: ведь злодеяния, если их совершили члены твоей семьи, твоя нация, едва ли не каждый — из чувства родственной, племенной солидарности — охотно поймет и простит с самым неподдельным воодушевлением. Однако, попреки племенным обычаям, общепринятым нравственным пожеланием остается все-таки требование, чтобы по отношению к заблуждениям, ошибкам, преступлениям, злодеяниям у нас было не два критерия, а один-единственный. Вопрос это весьма щекотливый, связанный с общей устойчивостью человеческой жизни. Ведь тут нужно согласовать, в душе одной личности, подходы и точки зрения, свойственные и сияющим хрустальными люстрами мраморным залам, и сумрачным соборам, и кипящим энергией биржам, и чванным академиям, и залитым кровью полям сражений, и тихим библиотекам; затем эти подходы и точки зрения нужно согласовать уже между отдельными людьми, в пределах одного государства, чтобы потом наконец можно было унифицировать между государствами.
В Пожони[39], на средневековой рыночной площади, на воротах старинной ратуши прикреплен вытертый от долгого употребления чугунный аршин. Если кто-то покупал в лавке на площади ткань, он мог подойти к этому аршину, проверить, не ошибся ли торговец, или сам торговец мог лишний раз убедиться, что аршин, которым он пользуется, соответствует требованиям, предъявляемым к аршинам.
К сожалению, подобных нравственных аршинов, вмурованных в какую-нибудь стену, вы не найдете нигде. Существуют, однако, кое-какие, вызывающе наивные, упрямо возвращающиеся вопросы, на которые невозможно ответить, но и не отвечать нельзя. Вопросы эти, думаю, вполне равнозначны тому чугунному аршину. Если государство, щепетильно относящееся к законам, без лишних слов хватает за шиворот чумазого рыночного воришку, тащит его в суд и бросает за решетку, то как оно позволяет вельможным мерзавцам и организаторам массовых убийств после того, как они закончат к обеду свои гнусные дела, спокойно попивать чаек в салонах у аристократов или даже коронованных особ? Только потому, что они богаты или занимают высокие посты? Подразумевает ли уважение к государственному суверенитету попустительство обману, грабежу, убийствам других людей? Массовые убийства, совершенные в интересах какого-либо государства, не должны ли лишать руководителей этого государства неприкосновенности? Конец двадцатого века дает несколько незабываемо постыдных примеров, имеющих прямое отношение к этим вопросам. Папа римский Павел VI принимает на частной аудиенции Яноша Кадара. Английская королева Елизавета II дает обед в честь Елены и Николае Чаушеску. Голландский полковник Карреманс, командующий частями голубых касок ООН в Сребренице, и сербский генерал Младич чокаются бокалами с шампанским в окружении своих молодцеватых адъютантов. Маргарет Тэтчер демонстративно пьет чай с генералом Пиночетом, находящимся под домашним арестом, в его лондонской, с изысканным вкусом обставленной резиденции.
