- Как там с вакуум-пастой, Степаныч? - обратился он к своему оранжевому помощнику.
- Только что кончилась, - послышалось сквозь журчание.
- Кончилась?! - Позвонков не поверил своим ушам. - Да ведь позавчера еще была полная емкость!
- Вот, ягода-машина, опять вы удивляетесь, - Степаныч повернул голову и посмотрел на бригадира круглыми светящимися глазами. - Будто не знаете, что они уплетают ее за обе щеки.
- Малина, - по привычке поправил Позвонков и неожиданно икнул, ягода-малина. А с пастой все-таки странно. При всем их аппетите ее должно было хватить еще по крайней мере часов на двадцать. Уж не припрятывают ли они нашу пасту впрок, а?
- Вот, ягода-машина, что же я, по-вашему, не смотрю за ними? - обиделся Степаныч и отвернулся, погрузившись в процесс своего электропитания.
"Малина", - хотел было опять поправить Позвонков, но снова икнул - и махнул рукой. Если бы Степаныч был обычным серийным роботом, его можно было бы в два счета отучить от "ягоды-машины". Но оранжевый детина принадлежал к новейшему поколению роботов, представителей которого за высокий индекс разумности стали полушутя-полувсерьез называть "почти человек", сокращенно - пчел. И если уж Степаныч переиначил на свой лад подцепленное им где-то выражение (изготовленный в Луна-центре, он никакой малины, понятно, и в глаза не видел), - мало было шансов убедить его говорить иначе.
Массовый выпуск пчел до сих пор не удалось наладить. Рождались они медленно - нередко инженер-наладчик месяцами бился над "оживлением" своего детища. Потому и стало традицией называть новорожденного в честь его непосредственного создателя. В бригаде Позвонкова были и Джонычи, и Борисычи, и даже один Анна-Мариевич. Но сейчас все они спали в консервационной камере глубоким сном, покрытые толстым слоем вакуум-пасты. Бодрствовал один Степаныч...
"Расконсервировать? - размышлял Позвонков. - Привести па всякий случай в готовность, а пасту - в дело... Беспилотник приползет через сутки, - как раз должно хватить".
А икота между тем все усиливалась. Позвонков выдул два туба минеральной - никакого результата. Он уже потянулся было к ящичку с медикаментами, но тут вдруг подал голос Степаныч:
- Нет, ягода-машина, сдается мне, не простая у вас икота, определенно не простая.
Позвонков раздумывал лишь полмгновения. Схватив ручку, он торопливо принялся стенографировать свое икание. Точка... точка... тире... точка... тире... Так и есть, Ул шпарил по нейролучу открытым текстом! "И-н-с-п-е-к-т-о-р, - возникло на бумаге, - и-н-сп-е-к-т-о-р, и-н-с-п-е-к-т-о-р..."
