— Это еще не все. — Зявкин, предвкушая эффект, который произведут его последующие слова, неторопливо заклеил махорочную самокрутку. — Послушай, что они дальше сделали. Когда Милашевского связали и тихо оттащили в пролетку, Павел громко сказал: ну, дескать, этот готов, давай его в воду. Взяли они небольшое бревно — там колода какая-то лежала, раскачали и плюх в воду! А полковник все слышал, конечно. Теперь станешь его убеждать, ни за что не согласится, что Милашевский жив. Он до конца своих дней будет считать, что бандиты прикончили поручика.
— Молодцы! — сказал Николаев. — Ничего не скажешь. Видишь, как выучились работать. Я вот все думаю, как теперь там у Бориса?
— Надеюсь, все в порядке. — Зявкин выпустил клуб табачного дыма. — Приказ и деньги мы ему вручили через Веру. Новохатко теперь убежден, что его пожелание в точности исполнено. Дескать, нанял Борис бандитов. Для Новохатко — дело знакомое. А поручик этот для нас просто клад, у него все связи. Собственно говоря, мы бы уже сейчас могли тряхнуть весь этот ростовский центр.
— Ни в коем случае нельзя сейчас этого делать, — сказал Николаев, — главное ведь не в них. Я вчера опять говорил с Москвой. Они особенно подчеркивают: нужно добиться бескровного разоружения отрядов Назарова и Говорухина. Три тысячи человек — не шутка! Так что тут нужно действовать безошибочно, да так, чтобы и никто из руководителей штаба не ушел, а то они такой шум на Дону поднимут! Им терять нечего, казаков им не жалко.
— Времени-то остается совсем мало, — задумчиво сказал Зявкин. — Судя по сводке, флот Врангеля вышел из Бизерты.
— И все-таки, как говорят, спеши не торопясь, — закончил Николаев.
Когда чекисты снова вошли в кабинет, Милашевский обратился к ним:
— Я уже спрашивал у товарища, — он показал на Воронова, который невозмутимо рассматривал ссадину на пальце, приобретенную в ночной схватке, — но он мне ничего не ответил. Может быть, вы мне объясните: на каком основании меня задержали? Мне на службу пора!
Зявкин взял со стола подписанный протокол допроса. На каждой страничке внизу аккуратно стояло: «К сему Лаухин». Он убрал бумаги в стол и взял чистые листы.
— Ну а вот здесь, господин поручик Милашевский, вы напишите нам всю правду, — спокойно и даже несколько безразлично сказал Федор. — Забирайте бумагу в камеру. Когда напишете, скажете караулу, мы вас вызовем. До того времени беспокоить вас не будем. Нам не к спеху.
Милашевский, казалось, оцепенел. Он тупо смотрел на лежавшую перед ним бумагу.
