Зявкин, узнав о случившемся, потер ладонью щеку, как делал всегда, когда был взволнован:
— Ну, теперь держись, ребята! — сказал он. — Теперь главное начнется. Ясное дело — они взяли его к себе, иначе зачем бы здесь была мадам Галкина?
— Интересно бы знать, насколько они не доверяют ему? — задумчиво произнес Николаев. — Впрочем, в его активе уже кое-что есть. Спасение Филатова — раз, поездка к Говорухину — два. Людей у них в обрез. Короче, посмотрим. Я на Бориса очень надеюсь.
— Надо бы ему помочь. — Зявкин покрутил ручку телефона. — Воронова ко мне пришлите, пожалуйста. Если не возражаешь, Николай Николаевич, — продолжил он, — я дам ход комбинации с Поповым.
— Разумно, — ответил Николаев.
* * *
Через день, открыв на стук утром дверь, Вера увидела перед собой есаула Филатова.
— Борис Александрович дома? — осведомился он.
Вере не пришлось притворяться, она действительно была взволнована.
— Позавчера пошли провожать барышню, велели дверь не запирать, и вот до сих пор нет. Не знаю, что и думать. Время такое… Спаси нас, господи, — сказала Вера и приложила платок к глазам. «Он действительно не знает или прикидывается?» — подумала она.
Но Филатов, кажется, был изумлен искренне.
— Барышня была здесь одна? — спросил есаул. — Позавчера?.. Вы не волнуйтесь, любезная, я постараюсь все выяснить.
После его ухода Вера немедленно отправилась на рынок.
А тем временем между есаулом и Анечкой Галкиной разыгралась бурная сцена.
— Это близко к предательству, — говорил Филатов, крупными шагами меряя маленькую комнатку. — Ты ходишь к нему, я не знаю зачем, да и не хочу знать! Но когда с твоей помощью его заманивают в ловушку, это уже касается дела, и ты не имела права скрывать! Хорошо же ты платишь мне за все то… — Есаул остановился.
Галкина в углу тихо плакала.
— Он меня убьет, — сказал она сквозь слезы.
— Кто?
— Новохатко.
Есаул ничего не ответил. Он чувствовал себя прескверно. Его озадачило, почему Новохатко, обычно доверявший ему и даже побаивавшийся его, на этот раз ничего не сказал о Бахареве. Что он намерен делать с ним? В конечном счете наплевать, но Филатов внутренне чувствовал, что его судьба связана теперь с судьбой корнета. Так или иначе, он должен держать теперь его сторону.
— Черт знает что! — воскликнул есаул. — Так не поступают порядочные женщины!
Он ушел, громко хлопнув дверью.
На улице его охватила злоба и жестокая тоска. Собственно говоря, в ту секунду, когда захлопнулась за ним дверь, он понял, что идти ему некуда. После побега в штабе на него смотрят с подозрением. Филатов был уверен, что всему виной эта сволочь поручик Милашевский. Он подозревал, что тот, устроившись адъютантом при штабе, греет руки возле денег, поступавших на нужды организации из-за границы от церковных кругов и в виде добровольных пожертвований.
