— Это еще не решено в штабе, — ответил есаул. И Борис увидел, что ответ не очень понравился Говорухину. Хорунжий не прочь повыситься в звании, решил он.
На следующее утро они собрались уезжать. Улучив минуту, когда хорунжий был один, Борис подошел к нему.
— Да, Говорухин, — сказал он, улыбаясь, — ты был прав вчера, когда спрашивал насчет полковника Назарова.
— А что? — осторожно спросил Говорухин, и в его красных опухших глазах мелькнуло беспокойство.
— А то, что в чинах мы с тобой небольших, рискуем вместе, а там как на нас поглядят те, кто повыше?
Говорухин шагнул к нему вплотную, внимательно глядя прямо в глаза.
— Ты к чему это говоришь? Знаешь что-нибудь?
— Как не знать, — сказал Борис, чувствуя, что теряет нить разговора. — Мне полагается знать…
— Значит, у вас там в штабе знают, — тихо заговорил хорунжий, — а я, признаться, все раздумывал, сказать есаулу или нет. Неделю назад, когда я встретился с Назаровым на мельнице, смотрю — самозванец. Назарова-то я, слава тебе господи, знаю, на моих глазах погиб, царство ему небесное. Но ты учти, я не открылся, а казакам сказал: самый настоящий полковник Назаров, и только…
Борис чувствовал себя как на канате над пропастью.
— Что ж казаки? — спросил он осторожно.
— Казаки верят как один. А что он за человек?
— Нужный человек, — таинственно ответил Борис. — Смотри, пока ни слова. — И подумав, добавил: — В твоих же интересах!
— Понятно! — с уважением произнес хорунжий.
Наступил июнь. Лето в том году выдалось знойное, сухое. Ко всем тяжестям послевоенной разрухи прибавился еще и неурожай. В стране не хватало всего, что необходимо людям для жизни: продовольствия, топлива, одежды, медикаментов, соли, мыла, спичек. Казалось, непоправимо рухнула вся система экономических отношений между людьми, сложившаяся за века. Не хватало даже бумаги, чтобы печатать обесценившиеся деньги.
Деньги 1921 года… Тысячерублевый красный расчетный знак. Ни водяных знаков, ни номера. Подделки не опасались: дороже станет напечатать. Цены исчислялись миллионами. Спекулянты этих денег не брали, хоть и стояла на бумажках надпись: «Обеспечивается всем достоянием республики». Какое достояние имел в виду товарищ народный комиссар финансов, ставя на этом расчетном знаке свою подпись? Думается, не опустошенную войной и заграничными царскими займами российскую казну.
Припрятавшие золотишко от прошлых времен с любопытством наблюдали тяжелую жизнь, гадая, когда — сегодня или завтра — от голода падут Советы, не побежденные армиями четырнадцати держав.
