Мне в душевую идти досталось последним. Пока парни по очереди плескались, я достал с антресолей старые ватные одеяла, постелил их на ковер, сверху – выданное мамой чистое постельное белье. Зал в родительской квартире маленький (а что вообще в этих чертовых хрущевских двухэтажках большое? Не квартиры, а голубятни какие-то!), так что придется нам с парнями потесниться. Но мы – народ привычный. В палатках «гостевого городка» в Ханкале куда хуже было: ни матрацев на нарах, ни подушек, и печка дымит, и дров никогда нету. И ничего, пережили, не рассыпались!
Когда я, распаренный, розовый и до скрипа отмытый, выбираюсь из ванной, в зале уже тихонько похрапывают и посапывают на разные голоса. Все верно – хороший солдат спит всегда, когда не ест. А мне вот спать как-то не хочется. Потому что сидит в полутьме на кухне мама. Тихонько вхожу и присаживаюсь на соседний табурет.
– Ты чего, мамуль? Ложись давай, старый еще не скоро придет, у него там почти как у Кутузова: натуральный военный совет в Филях. Только у нашего полководца оба глаза на месте.
Нет, не прокатила шутка. Мама сидит, уткнувшись взглядом в столешницу.
– Что ж это такое вокруг творится, Борь? Как же теперь дальше-то жить?
– Так, мать, ты мне это брось! Ну, не сахар, понятное дело, но и руки опускать рано еще. Вспомни, когда в Душанбе «вовчики» «юрчиков» и русских, до кучи, на ремни резали, что – проще было?
– Сынок, они все ж таки живые были…
– Зато сволочи такие, что похлеще любых мертвых. Кроме того, сейчас что я, что батя… да даже и ты сама любую тварь, что мертвую, что живую, спокойно пристрелить можем. А тогда?
Но мама только рукой машет вместо ответа. Да уж, не шибко убедительно, сам знаю. Но и раскисать – тоже не дело. Хотя она у меня сильная, справится.
– Не горюй, мамуль, прорвемся, – ободряюще улыбаюсь я ей. – Муж у тебя крутой – спасу нет. Сын – весь в папу…
– За то и переживаю. – Она смахивает украдкой слезы. – Что один, что другой – два сапога пара, вечно впереди всех лезут…
– Мам, ну вы что, сговорились, что ли? Сначала Тонька весь мозг вынесла, теперь ты.
– Все, молчу, молчу, – успокаивающе разводит руками мама. – А все равно – страшно. Мы с отцом хоть пожить успели, пусть и не всегда хорошо. А вот вы…
– И мы поживем, мамуль. И вам с батей себя хоронить рановато. Кто ж внуков-то нянчить будет?
– Ага, дождешься от вас, – с улыбкой отмахивается она. – Ладно, иди уже спать, у тебя, как я поняла, завтра дел много. Отдохни.
