«Велосипеды?»
«Они».
«Как хочется хоть разочек на велосипеде прокатиться, — мечтательно протянула Люба. — Через лужу!»
«Придумала! Чего хорошего? Вся в грязи умажешься», — принялась противоречить коляска, переживая, что Любушка опять начнет строить планы о полетах, поездках и отапливаемых домах культуры больших городов, на сценах которых при огромном стечении зрителей она будет исполнять свои песни.
«Ведь не слушает никогда, что ей говорят! — испуганно забормотала коляска, увидев, что парашют стремительно несет ее и Любу к другому берегу озера. — Ужас, чайки даже отстали».
Чайки, действительно, сменили направление полета. Вид Любы — без ног, без крыльев, без клюва, но такой смелой, повлиял на маршрут птиц. Они, честно говоря, летели в надежде поживиться яйцами чирков и крякв, да закусить свежими мальками. Но решили, что пока вполне обойдутся тиной и выброшенными на берег дохлыми синцами. А насчет яиц и будущих утят… Решено было дождаться, пока они подрастут, и тогда уж в честной справедливой конкурентной борьбе на равных биться за рыбную добычу. Более того. Вскоре чайки примкнули к рядам защитников живой природы и принялись бороться с производителями и продавцами пухо-перьевых изделий. Стремглав налетев стаей на городской рынок, они гадили на китайские куртки-пуховики, подушки и перины. К сожалению, люди не понимали их высоких устремлений. Но так уж устроен мир: творя добро, приходится гадить.
— Опять чайки товар обосрали! — возмущались торговцы и писали открытое письмо президенту с просьбой защитить мелкий и средний бизнес от внезапных проверок.
Впрочем, мы залетели, — то есть, я хотела сказать, забежали — вперед. А пока… Пока топографическая карта местности на глазах превратилась в макет: игрушечные деревца, картонные домики, присыпанные песком дорожки, коровы величиной с муху. Ох, уже не с муху, а с собаку: Люба и коляска стремительно двигались к земле!
«Ноги в руки, Любушка!» — дико проорала коляска, опасаясь, что парашют протащит обеих по полю и шоссе, и Любины безвольные ступни буду цепляться за каждую кочку.
Люба подхватила ладонями под коленями и подтянула ноги к груди, отчего еще глубже прорвала тощим задом дерматиновое сиденье. Коляска взвыла. Раздался грохот и металлический скрежет. Однако движение вперед не прекратилось. «На железную дорогу приземлились, — подумала коляска, — и я теперь дрезина». Рельсы под колесами мерно качались. «Нет, не железная дорога, — смекнула коляска. — Но железо откуда? Неужели на высоковольтную вышку парашют нас с Любушкой бросил?» Коляска приоткрыла глаза. Огляделась. Люба комочком сидела у нее на коленях: провалившись в дыру сиденья, обняв ноги и крепко зажмурившись. Сориентировавшись на местности, коляска охнула. Они мчались над шоссе. Не по асфальту, а именно — над.
