Энтони вышел вслед за ним, но доблестный член Братства Красной Руки уже свое получил. Он с трудом поднялся и поплелся по коридору. Энтони не бросился за ним, а вернулся к себе в комнату.
«Вот вам и Братство Красной Руки, – размышлял он. – Выглядят живописно, а от малейшего прикосновения рассыпаются в прах. Интересно, как этот тип сюда проник? Одно ясно – задание не так просто, как я думал. Я уже поссорился как с лоялистской, так и с радикальной партиями. Вскоре, полагаю, ко мне заявятся делегации от националистов и независимых либералов. Решено. Сегодня вечером я возьмусь за эту рукопись».
Посмотрев на часы, Энтони удивился – уже почти девять, и решил пообедать в номере. Неожиданных визитов, он надеялся, сегодня больше не будет, но чувствовал, что надо быть настороже. Ему вовсе не хотелось, чтобы кто-то рылся в его вещах, пока он будет внизу, в ресторане. Он позвонил, попросил меню, выбрал пару блюд и заказал бутылку «Шамбертена». Официант принял заказ и удалился.
Ожидая, пока ему принесут еду, он вынул рукопись и положил на стол рядом с письмами.
В дверь постучали, и официант вкатил столик с едой. Энтони в это время находился у камина. Стоя спиной к двери, он оказался лицом к зеркалу и, мельком глянув в него, заметил нечто любопытное.
Официант неотрывно смотрел на рукопись. Косо поглядывая на неподвижную спину Энтони, он медленно двигался вокруг стола. У него дрожали руки, и он нервно облизывал сухие губы. Энтони более внимательно всмотрелся в него. Высокий, гибкий, как все официанты, с гладко выбритым, подвижным лицом. «Итальянец, – подумал Энтони, – не француз».
В критический момент Энтони резко развернулся. Официант слегка вздрогнул, но сделал вид, что поправляет солонку.
– Как вас зовут? – спросил вдруг Энтони.
– Джузеппе, мсье.
– Итальянец?
– Да, мсье.
Энтони заговорил с ним по-итальянски, и тот отвечал достаточно бегло. В конце концов Энтони отпустил его кивком, но, даже поглощая превосходную еду, которую принес Джузеппе, не переставал обдумывать происшедшее.
Может быть, он ошибся и интерес Джузеппе к рукописи лишь обычное любопытство? Может быть, и так, но, вспомнив лихорадочное возбуждение официанта, Энтони укрепился в своем подозрении.
«А к черту все, – подумал Энтони, – не могут же все встречные-поперечные охотиться за этой проклятой рукописью. Вероятно, мне почудилось».
Пообедав, он погрузился в чтение мемуаров. Из-за неразборчивого почерка покойного графа дело шло медленно. Энтони позевывал с подозрительной частотой. Дочитав до четвертой главы, он остановился.
