Взгляд Эрленда упал на фотографию в красивой раме, стоящую на полке в гостиной. На снимке рядом с Кристиной был запечатлен юноша, и инспектор подумал, что, должно быть, это ее сын, потерявший отца, и тут же вспомнил о своем собственном сыне Синдри. Эрленд не вполне понимал, чем объяснить появление Синдри у себя дома. Обычно тот избегал отца в отличие от Евы Линд, которая стремилась устыдить его тем, что он бросил их с братом в детстве. Эрленд разошелся с женой после непродолжительного брака и теперь, с годами, все больше и больше жалел, что не поддерживал отношения с детьми.
Отец с сыном неловко поздоровались за руку на лестничной площадке, точно два незнакомых человека. Эрленд впустил Синдри в квартиру и включил кофеварку. Синдри объяснил, что находится в поиске квартиры или комнаты. Эрленд сказал, что ему пока ничего не приходит в голову, но если он узнает что-нибудь, обязательно свяжется с сыном.
— Может быть, я пока здесь перекантуюсь… — протянул Синдри, обводя взглядом книжные полки в гостиной.
— Здесь? — как эхо, повторил Эрленд, появившись в дверном проеме кухни. Он вдруг понял, зачем Синдри к нему пожаловал.
— Ева говорила мне, что у тебя есть свободная комната, где ты хранишь всякий хлам.
Эрленд взглянул на сына. В квартире действительно была еще одна комната, а «хламом» Ева называла вещи, оставшиеся после родителей Эрленда, которые он хранил, потому что ему и в голову не приходило, что их можно выбросить. Это были вещи из его детства: сундучок с родительскими письмами и письмами его предков, резная этажерка, подборка журналов, книги, удочки и старое, вышедшее из строя и совершенно неподъемное охотничье ружье, которое принадлежало еще его деду.
— А мама, — напомнил Эрленд, — у нее ты не можешь пожить?
— Конечно, — вяло согласился Синдри, — я пойду к ней.
Оба замолчали.
— Ну, просто в той комнате нет места, — попытался оправдаться Эрленд. — Так что… я не знаю…
— Ева-то там спала, — напомнил Синдри.
Его слова повисли в воздухе без ответа. Воцарилась гробовая тишина.
— Она предупредила, что ты изменился, — проговорил наконец Синдри.
— А ты? — спросил Эрленд. — Ты-то изменился?
— Я завязал, вот уже несколько месяцев, — ответил Синдри. — Если ты об этом.
Эрленд очнулся, возвращаясь в реальность, и сделал глоток кофе. Он взглянул еще раз на снимок и посмотрел на Кристину. Ему хотелось курить.
— То есть мальчик, по сути, не знал своего отца, — сделал он заключение. Краем глаза инспектор заметил, как у Элинборг округлились глаза, но не придал этому никакого значения. Эрленд прекрасно понимал, что вторгся в частную жизнь этой женщины, которая более тридцати лет назад при загадочных обстоятельствах потеряла мужа, но так и не получила удовлетворительных объяснений, что произошло. Замечание инспектора не относилось к делу.
