— Благодарю Тебя, Господи! — наконец проговорил он, серьезно и сосредоточенно перекрестился, неслышно шевеля губами, и решительно опустил с кровати ноги. — Надо будить!
Они шли темными коридорами, не произнося ни слова. Так, гуськом, вошли в приемную, где спал дежурный адъютант.
— Нам нужно видеть Алексея Алексеевича, — строго сказал Сухомлин, когда Саенко вытаращил на него удивленные глаза.
— Но помилуйте… Алексей Алексеевич лег только два часа тому назад!
— Вот, читайте, — вместо ответа ткнул ему в руки телеграмму начальник штаба.
Саенко сморщил нос, поджал пухлые губы для большего внимания к тому, что надо было прочесть, но тотчас же широко раздул ноздри, выдохнув сдавивший ему грудь воздух, распустил губы, девичьи глаза его подернулись влагой и засияли от счастья.
— Господи! — вскрикнул он и опрометью бросился в кабинет, где спал Брусилов.
Алексей Алексеевич спал. Сон его был мирен и по-утреннему особенно сладок.
Ворвавшийся срыву и готовый было крикнуть Саенко замер. Трое остальных, вошедших, хотя и не полагалось, вслед за адъютантом, смущенно попятились. То состояние покоя и мира, в каком они, все четверо ближайших помощников командарма, ежечасно общающихся с ним, застигли его, было настолько для них ново и так разительно в минуту наивысшего для них волнения, что у них недостало сил как-либо проявить себя.
Длилось это сосредоточенное забытье какой-то короткий миг. Первым очнулся от него самый молодой из них и всех более взволнованный и счастливый — Саенко. Он оглянулся на Сухомлина, тот ответил ему легким наклоном головы. Саенко на цыпочках подвинулся к походной койке и дотронулся до обнаженной руки Брусилова.
Брусилов мгновенно открыл глаза и совершенно трезво глянул на своего адъютанта.
— Что-нибудь важное, голубчик? — спросил Алексей Алексеевич и, протянув руку к ночному столику, не глядя, взял наполовину недопитый стакан чая и выпил его залпом.
— Алексей Алексеевич… — совсем по-домашнему и от всей полноты чувств проговорил Саенко, и полные щеки его задрожали, пошли розовыми пятнами, — Алексей Алексеевич… тут такое важное… мы все…
Брусилов удивленно и чуть насмешливо взглянул на адъютанта, потом на незаметно пододвинувшихся к нему Сухомлина, начальника оперативной части и дежурного офицера.
— Который час? — спросил он.
— Семь часов две минуты, — торопливо ответил дежурный офицер.
Прекрасно. Вы меня разбудили вовремя. Я мог проспать. — И, снова обведя всех взглядом, добавил: — Но почему же все-таки таким большим обществом? И с такими торжественными лицами? По-моему, день моего ангела еще не наступил.
