— Именно потому, что вы ничего не смыслите в военном деле, вам и дается это поручение.
— Но почему же не Резанцев, — начал было снова Манусевич, — он, так сказать, в курсе…
— Загляните к Анне Александровне, она передаст вам письмо Николаю Иудовичу. Ничего больше от вас не требуется! Во дворце интересуются здоровьем его высокопревосходительства… Он, по слухам, чувствовал себя неважно последнее время… Можете от себя сообщить ему, что его не забывают в тылу, высоко почитают и всегда готовы прийти на помощь всем, что только требуется для нужд доблестной его армии…
Спорить больше не приходилось. Надо выполнить директиву. Конечно, Иван Федорович, как никто, справится с нею, и ни при чем тут навыки и военные знания! Просто ему хотелось быть подале от такого рода деятельности…
Примирившись с неизбежностью, Манусевич съездил в Царское к Вырубовой, от нее получил письмо и на словах — благословение Распутина дорогому Николаю Иудовичу с приложением пузырька от Бадмаева с вонючей жидкостью для растирания больных ног, прихватил из «Нового времени» корреспондентский билет, посулив написать очерк «В гостях у генерал-адъютанта Н. И. Иванова», сел в пульмановский вагон и укатил в Бердичев, где находился штаб Юго-Западного фронта.
В Бердичеве — шумном, многолюдном городе, в эту пору года неимоверно грязном, слегка только припудренном по крышам домов волглым снегом, — Манусевичу показалось весело. В гостинице, где он остановился, первый этаж был занят под ресторан ошеломляющего безвкусия. В нем круглые сутки изнывал в любовной тоске и захлебывался от бешеной страсти румынский оркестр, господа офицеры «наворачивали ерундель», девицы полуголого обличья повизгивали и танцевали танго, шампанского хватало на всех в изобилии.
Приодевшись для солидности в английский долгополый сюртук, прихватив с собою письмо и склянку с жидкостью, Иван Федорович наутро отправился «выполнять директиву».
Конечно, в штабе нашлись у него знакомцы, но он почел за благо не открывать им, что приехал сюда по поручению высокой особы, а соврал им, что жаждет «запечатлеть образ великого полководца». Главнокомандующему доложили о прибытии корреспондента. Николай Иудович милостиво согласился дать интервью, с оговорочкой, что, как правило, он избегает излишней гласности, но из уважения к такой авторитетной газете, как «Новое время», делает исключение.
— Его высокопревосходительство примет вас не как обычно — в поезде, а у себя в опочивальне… Он чувствует себя не совсем здоровым, — предупредил Манусевича чрезвычайно любезный адъютант — и, ступая на цыпочках, побежал вперед.
