было отчима... Специальность у нее была тяжелая и очень плохо
оплачиваемая, так что в нищете мы жили всегда.
Никаких выдающихся личностей в моей семье не было - и они уцелели в
сталинскую эпоху. Разве что стоит отметить - среди них было относительно
много врачей (но я, конечно, в медицинский институт во времена начала
открытого государственного антисемитизма поступить не мог, даже если бы
хотел), и единственной наследницей семейной традиции стала моя дочь
Таня, которая и сейчас работает врачом - гинекологом в Израиле.
Меня воспитала мама, и всем, что есть хорошего во мне, я обязан ей, в том
числе, любовью к науке.
Период войны ознаменовался для нас, кроме обычных для советских людей
холода и голода (в Сибири я отморозил пальцы ног), многочисленными
переездами. Сначала несколько месяцев на ферме в заволжских степях, на
территории бывшей республики немцев Поволжья (Сталин из-за
4
ожидаемого шпионажа и диверсий ее «закрыл», а жителей переселил в места
и условия, непригодные для жилья, где они и гибли десятками тысяч). После
этого мы несколько лет жили в маленьком городке в шахтерском Кузбассе, и
там я впервые столкнулся с бытовым антисемитизмом. Госпиталь, где
работала мама медстатистиком, перевели в город Осташков, расположенный
в Калининской (теперь Тверской) области на берегу красивейшего озера
Селигер и приспособили к лечению пленных из расположенных вокруг
лагерей. Основной их диагноз – дистрофия (уж если местные жители
недоедали постоянно, то что говорить о военнопленных).
Начальную школу (4 класса) я и кончал в этих всех местах с неизменными
похвальными грамотами. И чтобы уже не возвращаться к этому, замечу, что
учиться мне было всегда легко, моя единственная отметка и в школе, и в
институте была «пятерка» (высший балл при принятой тогда системе,
которую товарищ Сталин постарался полностью заимствовать из
дореволюционной русской школы). Единственное исключение составляла
оценка «4» по поведению в первой четверти 9-го класса за постоянные
подсказки отвечавшим у доски одноклассникам и сильно раздражавшим
учителей, чего я тогда не понимал, а помочь хотелось.
По тогдашним правилам это было чрезвычайное происшествие (по
поведению признавалась только оценка «5»), так что маму вызвали в школу и
всячески пугали в основном тем, что я не получу золотую медаль, и это
