Ни власть, ни верхушка правящей элиты, ни контрэлита (либералы и революционеры, погрязшие в склоках) ССД не были. И тем не менее они сыграли, а точнее, их сыграли. Их сыграл реальный ССД, который находился за пределами России и частью которого либералы и революционеры стали, использовав как мощный мировой, глобалистский рычаг против евразийской империи. И субъект этот, который силами международных и российских революционеров завалил империю, окончательно оформился именно в 1913 г. и произошло это на мировом уровне, в США. Поэтому имеет смысл бросить азимовский взгляд с высоты на мир, каким он был в 1913 г. и прежде всего на США.
Мир-1913
США уже тогда были экономическим лидером, правда, не нисходящим, как сегодня, а восходящим: по объему производства в 1913 г. США превзошли Великобританию, Францию и Германию вместе взятых. Налицо была явная смена лидера, символическим подтверждением которой стала именно в 1913 г. первая в истории победа американских теннисистов над английскими в кубке Дэвиса, причем на территории противника – на Уимблдоне. За технический прогресс приходится платить: в 1913 г. в результате «автомобильных инцидентов» в США погибли 2488 человек. Но что такое 2,5 тыс. жизней для кузницы нового капиталистического будущего? А то, что оно создается именно в Штатах, у большинства современников сомнений не было.
Покидая Америку в 1917 г. и отправляясь в Россию делать революцию на деньги Рокфеллеров, Варбургов, Гугенхаймов, Ашбергов, Шиффа – Куна – Лееба и др., т. е. на деньги Федеральной резервной системы, Троцкий писал: «Я уезжал в Европу с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества».
США и сегодня лидер, но, во-первых, уже не столько экономический, сколько военнополитический; во-вторых, это не те США, что были в 1913 г. и даже не те, что были в 1973 г. Нынешние США – это не столько государство, сколько кластер транснациональных корпораций, стоящий перед очень серьезными внутренними и внешними проблемами.
В 2013 г. черный президент США клянется в миролюбивых намерениях так же, как белый президент Вильсон в 1913 г., заявивший 27 октября того года, что США никогда не будут стремиться захватить силой не единого квадратного фута земли. Звучит красиво, но лживо, особенно в свете истории ХХ – начала XXI в., когда США побили рекорды агрессивности и ведения захватнических войн. Не случайно же основатель «Стратфора» Дж. Фридман заметил, что стратегия США исторически ориентирована на войну в значительно большей степени, чем стратегия других стран и что «США исторически – страна военного типа» (warlike country). Чарльз Бирд, иронически охарактеризовал внешнюю политику США после 1945 г. как «вечную войну ради вечного мира», а писатель Гор Видал в книге «Почему нас ненавидят» зафиксировал аж шесть десятков агрессивных военных акций США во времена Холодной войны и почти сотню за всего лишь десятилетний период 1991–2001 гг. Такой перевес неудивителен: именно после окончания Холодной войны военные в США обрели автономию, становятся самостоятельным игроком, о чем свидетельствуют события последних месяцев. Я имею в виду не растущее американское давление на Сирию, хотя и это показательно, а интересные организационные изменения в военной сфере США. 20 апреля 2012 г. в США была создана Секретная служба обороны (ССО) (Defense Clandestine Service; «clandestine» вообще-то обычно переводится как «подпольный»). Она будет заниматься тем, чем обычно занималось ЦРУ, – сбором информации вне зоны военных конфликтов. Сравнимая по численности персонала (легальных сотрудников и нелегалов) с ЦРУ и ориентированная на работу по исламскому миру и КНР, ССО будет подчиняться Пентагону. Это значит, что последний приобретает функции, которые ранее были для него не характерны, – решение задач внешней политики тайными средствами. Если учесть, что ранее эта сфера (посредством ЦРУ) была почти вотчиной йельских иллюминатов («Череп и кости»), то вся эта история свидетельствует о серьезных изменениях в закрытой части американской (и мировой) властной системы: Пентагон становится субъектом внешней политики
