Видимо, карты смешала Мариша, появившаяся в жизни Василия. Пока в КГБ думали, как на это реагировать, он послал ее в Москву к любимой тетке Аллилуевой искать правду, просить, чтобы та помогла ему избавиться от преследований КГБ, вернуться из ссылки и т. п. Тогда же он направил заявление в ЦК КПСС, где писал: «В течение более полугода паспорт, военный билет, пенсионную книжку и другие документы на новую фамилию Джугашвили не выдают. В сложной обстановке вынужден ставить этот вопрос перед вами… вполне мог бы жить и работать под той старой фамилией, под которой прожил и проработал 40 лет – Сталин. Прошу понять меня правильно. Прошу вашего вмешательства в разрешение вышеуказанных вопросов. Василий Иосифович Джугашвили».
Надо думать, это письмо вкупе с новоявленной просительницей, которая вместе с А. С. Аллилуевой дошла до Ворошилова, который, впрочем, сказал, что он уже ничего не может, ничего не решает, вызвало бешенство у властных лиц. Тем более упоминание фамилии Сталин, которая на предавшую вождя верхушку действовала, как красная тряпка на быка. Ему дали понять, что могут пойти навстречу, но должен же он понимать, что все это только в обмен на полную лояльность! На выполнение всех требований! Но Василий не хотел понимать! Или искренне не понимал? Чувствовал себя зверем, загнанным за флажки, и метался из стороны в сторону, все сильнее, все неотвратимее предчувствуя скорый конец?
Предчувствия его не обманули. Нузберг снова заставили приехать в Казань. Василий лежал больной. Остальное известно. Стоит только добавить, что во время этой его болезни он был каким-то образом зарегистрирован с Нузберг и удочерил ее дочерей.
18 марта 1962 года Василий позвонил дочери в Москву, очень просил Надю приехать. Она не успела – утром 19 марта Василия Сталина не стало…
Вот как описывает это в своей книге Станислав Грибанов:
«На похороны Надя приехала с братом Александром и Капитолиной Васильевой.
…Поднимаясь на 5-й этаж «хрущёвки», я всё думала, как нелегко было отцу карабкаться наверх с больными ногами и с палкой – по этой узкой крутой лестнице… – рассказывала Надежда Васильевна. – Зашли в комнату. Посреди неё стояли две табуретки, на них доска. А на доске в окровавленных простынях лежал отец.
Александр Васильевич припомнил, что нос у отца был разбит, на запястьях рук – синяки. Ноги тоже были в кровоподтёках. А в кровати его нашли страшно много снотворного…
Официального медицинского заключения о смерти Василия не было. Ни о кровоизлиянии, ни о чём другом никто никаких свидетельств после смерти Василия не сделал.
