Я подошла к нему и опустила руку прямо у того места, где его большой палец
образовал букву V с указательным пальцем. Там находился зубчатый шрам в форме буквы
X, как я помнила с той ночи.
— Как это случилось? — спросила я Пакса с любопытством, проводя по шраму
пальцем. Он довольно старый, но очевидно, что раньше он был действительно глубоким.
Он равнодушно смотрит на него и пожимает плечами.
— Не знаю, — говорит он мне, — я не помню. Есть много вещей в жизни, которых
я не помню. Думаю, это только маленькая часть всего того.
— Часть чего? — спрашиваю я. Я чувствую, что он травит меня, бросая вызов. Но
зачем? Это было похоже на то, что меня пригласили поиграть в игру, но ее правила
объяснять не собираются.
— Часть того, что происходит, когда ты трахаешься всю свою жизнь, — ответил он
мне резко и холодно. Я чувствую желание вздрогнуть от него, но не делаю этого. Вместо
этого, я просто убираю свою руку от его шрама. Его глаза встречаются с моими глазами.
Он замечает мое отступление.
— Почему ты думаешь, что трахался всю жизнь?
Я должна была заставить себя произнести это слово. И для меня это непривычно и
странно, потому что обычно я такого не говорю. Пакс ухмыляется, будто знает, что от
меня это звучит как-то неуместно, что это смешно. Я борюсь с желанием нахмуриться.
— Я не думаю, — отвечает Пакс устало, — я знаю это.
Он откидывается на подушку больничной койки, слегка поморщившись, при этих
движениях, хотя изо всех сил старается не показать свою боль. Я вспомнила треск его
ребра на пляже, когда парамедики спасали его, и вздрогнула.
— Сколько ребер сломано? — спрашиваю я, — я никогда не забуду этот звук.
Пакс удивленно смотрит на меня
— Ты видела это?
Я киваю.
— Не знаю, почему я осталась. Я не знала, что делать, так что просто стояла и
смотрела, как они откачивают тебя, а потом загружают в машину скорой помощи. А
потом я сняла свою рубашку и свитер, прежде чем поехать домой, потому что тебя
стошнило на меня, и я пахла тухлятиной. Я ехала домой в лифчике.
Пакса это позабавило. Когда он засмеялся, его глаза действительно стали мерцать,
но все равно было заметно скуку, прижившуюся там.
Может быть, тепло там есть, но оно очень далеко. Или, может быть, ему было
просто смешно.
— Похоже, я должен тебе свитер, — при этих словах его губы дрогнули. Я
заметила, что он не извинился за то, что блевал на меня, но потом я поняла, что меня это
