— Мосин, тебе не стыдно? — с порога спросил инженер-конструктор Лихошерст.
Мосин хлопнул себя по лбу, затем, спохватившись, переложил ладонь на сердце.
— Валера! — страстно сказал он. — Честное слово, фотографировал. Но, понимаешь, пленку перекосило.
— Голову оторву, — ласково пообещал Лихошерст.
Мосин обиделся.
— Правда перекосило… — И, понизив голос, поинтересовался: — Тебе пеньюар нужен?
— Не ношу, — сухо ответил инженер. — И не заговаривай мне зубы. Завтра утром стенгазета должна висеть на стенде!
Мосин открыл «дипломат» и достал оттуда фирменный целлофановый пакет.
— Розовый. Английский, — сообщил он с надеждой. — У твоей жены какой размер?
Лихошерст насмешливо разглядывал неширокую мосинскую грудь, обтянутую бледно-голубой тенниской, на которой жуткая акула старательно разевала пасть, готовясь заглотить безмятежную красавицу в темных очках.
— Растленный ты тип, Мосин. Наживаться за счет редактора стенной газеты — все равно что грабить вдов и сирот. Если не секрет, откуда у тебя пеньюар?
Мосин смутился и пробормотал что-то о родственнике, приехавшем из Караганды.
— В общем, работай, — не дослушав, сказал Лихошерст. — И чтобы после обеда фотографии были. Не будут — утоплю в проявителе.
Мосин закрыл за ним дверь и с минуту неприязненно смотрел на фирменный пакет. В списке тех, кому он собирался сбыть пеньюар, Лихошерст стоял последним. Надо же — так промахнуться! Интуиция говорила, что с руками оторвут, а вот поди ж ты…
Мосин меланхолично перебросал снимки в промывку и — делать нечего — пошел выполнять задание. Заперев лабораторию, он прошествовал мимо длинного стенда «Мы будем жить при коммунизме», и через заднюю дверь выбрался из вестибюля во двор НИИ, где, по словам Лихошерста, имел место бардак у дверей склада.
Верно, имел… Мосин отснял пару кадров с близкого расстояния, потом попробовал захватить широкоугольником весь двор. Для этого пришлось отступить к самой стене и даже влезть в заросли обломанной сирени.
Где-то неподалеку задорный молодой голос что-то лихо выкрикивал. Звук, казалось, шел прямо из середины куста.
Мосин раздвинул ветви и обнаружил в стене дыру. Кричали на той стороне. Он заглянул в пролом и увидел там босого юношу в розовой кружевной рубашонке до пупа и защитного цвета шортах, который, ахая и взвизгивая, рубил кривой старинной саблей головы репейникам. Делал он это самозабвенно, но неуклюже. Метрах в сорока высилась рощица серебристых шестов разной высоты и торчали какие-то многоногие штативы.
