- Надеюсь, что в ближайшие дни ему станет лучше, и вы сможете увидеть пациента Джинни, конечно, если все еще будете желать этого.
- Не будем больше об этом, - легкомысленно махнул рукой Хоакин, и Мина поняла, что его эта история интересует гораздо сильнее, чем он хочет показать.
- Джельсамина, расскажите мне ваши ближайшие планы. Когда вы намерены начать выходить в свет? Ваше затворничество может негативно сказаться на жизни сейма.
- Каким образом? - удивленно вскинула брови Джельсамина.
- Последнее время, вы тратили все свое время на благо простого люда, но не стоит забывать, что правящий слой так же нуждается в пристальном внимании хозяйки сейма. Иначе, до беды не далеко.
Мина позволила сомнению отразиться на своем лице.
- Мне казалось, теперь все понимают, что я не являюсь Малкани Куори.
- Да, но вы обладаете силой Малкани Куори, а ваша мать пока не в состоянии заботиться о благополучии своих подданных. Гастону наплевать на все, кроме того, чтобы вы с Джакомо не бросали ему вызов. Кто-то должен позаботиться о сейме.
На ходу пытаясь анализировать их разговор, Мина судорожно пыталась понять, какова же истинная цель визита ее гостя.
- Вы действительно считаете, что если я начну вновь посещать балы и светские рауты, это повлияет на ситуацию в сейме?
- Я очень старый, и очень мудрый, я знаю, что говорю.
То как пафосно и глупо это прозвучало, заставило девушку нервно сглотнуть. Контроль над эмоциями никогда не был сильной стороной представителей сейма Фоли, и только что произнесенная фраза буквально оголила перед ней нервное напряжение незваного гостя. Джельсамина постаралась не показать сомнение в правдивости слов Кейсара, и искренне надеялась, что ей это удалось.
- Я, безусловно, приму во внимание ваше мнение о сложившейся ситуации, и сегодня же выйду в свет.
Довольная улыбка расцвела на лице Кейсара Хоакина, и он продолжил воплощение своих планов в жизнь.
- Постарайтесь это сделать не в сопровождении Джакомо. Его нынешний статус немного пугает окружающих, вам не удастся пообщаться и с половиной нужных людей.
А вот подобное заявление для Джельсамины было сродни объявлению войны. Когда кто-то, каким-либо образом пытался поставить барьер между ней и любимым кузеном, это всегда вызывало у нее крайне агрессивную реакцию. Но к этому моменту беседа столько раз вызывала у девушки беспокойство, что она сама почти не заметила разгоревшийся в груди огонек. Джельсамина была сама любезность и наивность.
