Усилием воли я удаляю снимки, но подключение воли — всегда помеха. Я чувствую, что потерпела неудачу. В памяти всплывают другие лица — родители юноши, забывшего, кто он такой, затем наивное и благодарное лицо шоремской матери. Я вижу шоремскую девушку, потом фолкстонскую и колчестерскую — ее так и не нашли. Как много людей, переживших утрату, покинутых и надеющихся! И все это посторонний шум, от которого не избавишься. Пора с этим кончать.
Расстроенная поражением, я возвращаюсь в комнату.
— Простите, — говорю я. — Ничего не получается.
Все разнимают руки; материнскую я отпускаю последней.
— Что это значит? — испуганно спрашивает она.
Будь девушка жива, я поняла бы это — при идеально благоприятных условиях. Но здесь они далеки от идеала: слишком много сопротивления.
— Не могу сказать, — отвечаю я. — Все, что мы знаем наверняка, — это то, что я не смогла добиться успеха. — И снова извиняюсь.
— Может, попробовать еще раз? — говорит она, но ее муж уже отодвигается от стола.
— Думаю, результат будет тот же, — отвечаю я.
Все поднимаются на ноги, но мать не трогается с места. Она смотрит на столешницу, как в пропасть неведомой глубины. Отец сует руку в карман и спрашивает:
— Сколько мы вам должны?
— Мне ничего не надо, — говорю я.
— Должны же мы вам хоть что-нибудь дать, — говорит его жена. — Вы потратили на нас столько времени.
— Не надо ничего, — повторяю я.
Отец не настаивает.
— Я отвезу тебя домой, — говорит он дочери, раздвигая занавески.
Сыновья уже оттащили свои стулья обратно на кухню и теперь надевают в прихожей куртки. Затем младший приносит в гостиную телефон сестры; она прикрыла глаза ладонью, и он осторожно кладет его рядом с ее локтем.
— Спасибо, — говорит он мне, протягивая руку. Глаза он прячет.
В гостиную заглядывает старший сын; его взгляд скользит от меня к родителям.
— Я еще позвоню, — говорит он. Затем уходит с неодобрительным хмыканьем, прихватив с собой брата. Я вижу их на аллейке; младший бредет позади, а старший шагает с целеустремленностью человека, твердо решившего кому-то отомстить.
— Ну… — глядя на меня, говорит отец; это звучит вопросительно и вместе с тем безразлично. Он так и не вынул руки из карманов.
Мне остается лишь еще раз принести извинения, что я и делаю.
— Поехали, — говорит он дочери.
Она берет свой телефон и снова включает его, а потом бросает на меня быстрый разочарованный взгляд, словно только что сообразила, что ее обманули. Кивает и выходит вслед за отцом.
